Малышка с секретом
Шрифт:
Я поднявшись со своей лежанки, отправилась к ним поближе на лавку за стол. Устроившись поудобнее, отщипнула у сосредоточенной Боянки небольшой кусочек теста, стала месить его и вылепливать узоры: косички, завитушки и цветочки. Матушка разглядев мои поделки, очень воодушевившись, сказала:
— Веда, а ты много можешь, таких вот, фигурок налепить? А то мы бы сейчас каравай спекли, да и украсили его твоими игрушками, все бабы в селе обзавидуются, когда увидят…
— Могу, токмо теста нужно побольше, а так скоренько налеплю… — улыбаясь, ответила я радостной от предвкушения восторгов соседок, матушке.
— Бояна, дай сестре еще теста, пусть лепит. — кивая
Боянка оторвала кусок побольше и отдала мне, а я принялась за дело. Вскоре, большая часть стола вокруг меня была выложена моими поделками. А я довольная сидела и смотрела, как матушка возится у печи, доставая из нее готовую кашу и ставя печься хлеб для завтрака. Братья, уже давно вышли во двор, сразу же, как закончили перебирать крупу, видимо, чтоб матушка не придумала нового задания. — Опять поди у Кучура торчат… — думала я, сидя на лавке и болтая ногами. Сестрица формировала каравай, закончив, начала распределять на нем фигурки из теста. Я решила, приобщиться к прекрасному и взялась ей помогать. Украсив его, Боянка поставила каравай в печь, откуда матушка уже вынула хлеб.
Немного погодя, мы принялись накрывать на стол к завтраку, а Боянка убежала, звать батьку с братьями, утреничать. Войдя в избу, все расселись по местам и принялись есть. Закончив завтракать, матушка прибрала со стола, Боянка ушла мыть посуду к колодцу пока свежая. Мама же вынула наш праздничный каравай из печи и показала, сидящим за столом мужчинам, наше с Боянкой творение.
— Ну красота! — пробасил батюшка, рассматривая каравай.
— Да, такого точно не у кого не будет, Игельду понравится, — сказал Бенеш, пытаясь незаметно оторвать один из печеных цветочков. За что, получил подзатыльник от Бивоя.
— Красивый. Что ж ты мам, раньше так не делала? — спросил Бивой.
— Да к, эт не я, это Ведка с Боянкой расстарались… — улыбаясь ответила матушка, следя за разинувшими рты братьями.
— Ну, раз Ведка, то понятно — протянул ухмыляясь Отомаш, отпивая молоко их кружки.
Зелеслав же, просто молча рассматривал каравай, сидя на лавке, но по выражению его лица, было понятно, что и он не остался равнодушным. Матушка завернула каравай в тряпицу и велела:
— Гоймир, поди зерна отсыпь в мешок, а то скоро уже выходить, пока доберемся, время уже к самому обряду будет.
Батька кивнул и встав из-за стола, вышел. Все принялись собираться на праздник, вернулась с посудой Боянка, посмотрела на итог своих трудов, осталась довольна караваем и ушла за печку переодеваться. Братья наряжались в парадные, шелковые рубахи и штаны. Матушка складывала в корзину, какие-то вещи и продукты. Одевшись, ко мне из-за печи вышла Боянка, неся в руках расшитый, голубой сарафан, тот, что я в городе одевала. Сама она была в красном, и даже украшения надела: браслеты, бусы и височные серьги. Нарядив меня, сестрица причесала мои локоны и нацепила мне, какой-то детский кокошник, очень красиво украшенный вышивкой и каменьями. Усадив меня на лавку, Боянка села рядом и стала дожидаться, когда соберутся остальные. Вернулся батька и пошел переодеваться, матушка тоже уже принарядилась. Собравшись, все стояли в горнице и разглядывали друг друга. Не семья прямо, а картинка, все, как на подбор, один другого краше.
— Ну, пойдемте что ли, а то без нас начнут. Не гоже в такой день опаздывать. — поторопила всех матушка. Ко мне подошел батька и взяв меня на руки, направился на улицу.
— Бать, а почему капище находится за деревней? — спросила я, несшего меня за калитку, отца.
— Да, кто ж его знает… где ведуны сказали предкам, ставить, там богов и поставили, а почему не знаю. У знахарки своей спросишь потом… — пробасил в ответ отец.
— Опять потом… Ладно мы люди не гордые подождем. — подумала я, сидя у него на руках и оглядываясь.
Теперь на руках я бываю редко, только, когда нужно идти на очень большое расстояние, как сегодня. Да и праздничный сарафан запачкать не хотелось, потому сейчас меня нес по деревне батька. За нами со двора вышла вся семья, с грузом в руках. Близнецы несли в корзинах какие-то овощи и фрукты, оставшиеся с зимы. Боянка шла, приподнимая одной рукой край подола, чтоб не запачкать в пыли раньше времени, а другой держала какой-то сверток. За ней, матушка с караваем. После, Отомаш с мешком зерна перекинутым через плечо и Зелеслав несший в руках, ту самую крынку с молоком. Пока мы шли по деревне, к нам из соседних домов присоединялись люди. Вот, тетка Квасена с дядькой Власом, старшим сыном Годуном и мелкими детишками, я их имен и не знаю. Староста Юско, его сын, тот самый Мстишко, по которому сохнет Боянка, и жена старосты Чернава, очень неприятная особа… С другой стороны, кузнец Благояр с женой, Цветанкой и другими детьми, всех и не упомнишь. Позади, нас догоняли: Франа, со своей семьей… Народу собиралось много, я даже всех и не знала, кого-то только из далека и видела.
Вся деревня шла в сторону реки, перекриваясь друг с другом, желая: доброго дня, здоровья и просто болтая, о том о сем. Благо, что капище находилось примерно в трехстах метрах от крайних домов и идти, было не так уж и далеко. Добравшись до места, все жители расположились вокруг одной из статуй. Она оказалась третьей, после самого большого идола, изображавшего Бога-творца Земибора, выполненного, как и все остальные из дерева. Идол Игельда был примерно три метра в высоту, вид он имел: немного кривоватого, неузнаваемого, молодого, мужчины с бородой, рельефными мышцами и луком в руках. Когда подошли все, кто смог прийти сегодня на капище, вперед вышел один из старейших жителей деревни, которого звали — Болет. Он жил в нескольких домах от нашего и часто возился с детьми, рассказывая сказки, пока они играли у колодца. Он подошел к подножью статуи, вознес руки к идолу, со словами:
— Всемогущий бог Игельд, покровитель юношей, героев и храбрецов, будь благосклонен к нам в этом месяце и одари своею благодатью, всех детей твоих, почитающих тебя и силу твою, и мудрость! Возносим Дары мы тебе те, что имеем сами! Прими их! — после его слов, к статуе подошел тот самый, Мстишко и первым возложил к ногам Бога, жертву. За ним, все стали по очереди, подходить к идолу и класть Дары.
Если честно, я ожидала от этого ритуала, чего-то большего, но реальность и происходящее вокруг меня абсолютно разочаровало. Хотя, может, еще не все потерянно, и Боги проявят свою силу, а я увижу настоящее чудо? Продолжая, стоять, дожидаясь своей очереди, прямо, как в юности за унитазом, я спросила шепотом у батьки, державшего меня на руках:
— Батя, а что с Дарами дальше будет, ну как мы уйдем… — Может они чудесным образом исчезнут, на наших глазах… — размышляла я.
— Да ничего не будет, что зверье растащит, что само от дождей да жары, рассыплется. Так боги подношения забирают. — ответил он тоже шепотом, продвигаясь ближе к статуе.
— Нет, вы только подумайте, какое расточительство! — возмутилась я про себя. — Здесь же, еды на пару месяцев вперед. Со всей деревни, а ее просто оставляют, чтобы она пропала! Темные люди!