Малышка с секретом
Шрифт:
Я лежала на своей лавке, чтоб лишний раз не попадаться под ноги взволнованным женщинам и слушала, может, что интересное расскажут.
Делать вообще было нечего, со двора мне уходить запретили, потому, как некому меня потом бегать искать сегодня, Зелеслав то уехал. А Боянка, как проснулась на реку пошла, ей до обряда нужно стоять в проточной воде, чтоб якобы силой духов напитаться. Услышав такое матушкино пояснение, я задумалась. А, что если здесь есть магия? Я конечно не эксперт по всему паранормальному, но Сению, я до сих пор принимаю, скорее за какого-нибудь экстрасенса. А что? Вон сейчас даже передачи про них снимают, я конечно скептически ко всему этому телевидению отношусь, но для развлечения посматривала иногда… Так мне казалось, что Сения, как те телевизионные
Дверь в горницу открылась и в комнату вошли, переговариваясь, три женщины, среди которых была, и жена старосты Чернава. Я приподнялась на лавке и поздоровалась с вошедшими:
— Здравствуйте гости дорогие. — сказала я.
Тетки оглядев горницу, остановили свои взгляды на мне и тоже поздоровались со мной и Квасеной. Женщина просто кивнула им в ответ и предложила:
— Рассаживайтесь, сейчас Чипрана крупу принесет, переберем пока время есть, а то Боянка на реке уже давно стоит. Женщины обошли стол и стали садиться на лавку. Чернава сморщив нос, будто почуяла что-то очень мерзкое, тоже прошла к свободному месту. Вошла матушка с бадьей крупы, высыпала ее на стол и опять вышла.
А я задумалась, на кой черт позвали эту мерзкую Чернаву? Что без нее не обойтись было? Она же назло может Боянке, весь обряд испортить… Сползя с лавки, решила найти матушку и предупредить ее об отношении Чернавы к нашей семье. Преодолев горницу, я оглянувшись на сидевших за столом женщин, пристально посмотрела на недовольную Чернаву и вышла на крыльцо, Решив, что матушка скорее всего в хподнике, отправилась налево. Миновав пустую будку, я прошла мимо стойла и коровника, и приблизилась к открытому хподнику из которого доносился шорох.
— Матушка ты здесь! — выкрикнула я в темный проем.
— Да, чего стряслось? — раздалось из хлодника.
— Я сказать, кое-чего тебе хотела… — снова крикнула я.
— Щас, обожди маленько… — ответила матушка.
Через пару минут она вышла из хлодника с корзиной репы в руках, видимо с зимы осталась, сейчас то ее взять не откуда, не выросла пока. — подумала я.
— Чего сказать то доча? — улыбаясь, спросила женщина.
— Да вот, на счет Чернавы, я недавно у колодца слышала, как она сплетни про нас распускала, а раньше тебе говорить не хотела, чтоб ты не расстраивалась…. Как бы она нам праздник Боянкин не испортила, сидит сейчас в горнице и нос морщит будто у нас там сдох кто… — переживая за матушку, сказала я.
— Ох, горлинка моя, знаю я, что не любит она меня. Я б и не позвала ее, но она же старосты нашего жена, и к ней многие прислушиваются, сейчас не позовешь, а потом все село про тебя гадости разносить будет, а так она хотя бы под присмотром нашим. Вот ты же мне подсобишь, приглядеть за ней, как бы она чего не выкинула, а то я сегодня со всеми этими приготовлениями точно не успею — устало и обеспокоенно попросила меня матушка.
— Ладно. — ответила я, поглаживая матушкину руку, чтоб хоть так утешить.
Матушка вернулась в избу, а я решила посидеть немного под деревом и сделать зарядку, а то с утра как-то совсем не вышло и теперь полно чужих людей, не буду же я при них растяжки делать…
Я прошла через двор к своей любимой яблоне, сейчас под ней уже вовсю росла сочная, мягкая, зелененькая травка похожая на ворсистый ковер. Присев прямо на траву, я занялась гимнастикой: поприседала, по сгибала и разгибала суставы и сделала растяжку. Закончив, поднялась и отправилась домой, войдя в избу, увидела все тех же женщин уже, чистящих репу, матушка поставила один из котелков с кашей в печь. Сегодня у нас разновидностей каш будет множество, на любой вкус и цвет, подойдя к печке, я уселась на лавку возле нее и принялась разглядывать занятых работой женщин. За столом велся неспешный разговор:
— Что Марьяна, скоро и твоя девонька подрастет… Будет и в твоей избе праздник… Кого-звать-то будешь?
— Да всех… — ответила, беззаботно пожимая плечами, женщина по имени Марьяна.
Эту молодую женщину, я до этого уже видела и, по-моему, даже слышала, что ее зовут Марьяной, только матушка не особо общалась с местными тетками, видимо все-таки то, что она дочь боярина сильно влияло на ее круг общения. И дело не в том, что матушка считает, будто окружающие женщины ее недостойны, а сами женщины не дают, ни себе, ни ей шанса узнать друг друга лучше. Повесили ярлык «Боярской дочки» и обсуждают за спиной. Матушка конечно не очень стремится, развеять их сомнения… Но вот в такие моменты, мне кажется, любой женщине очень хочется, иметь полный дом подруг или просто гостей, чтобы праздник действительно был праздником, а обычным днем. Тяжело, когда нет хороших друзей и настолько близких людей, чтобы было приятно, часто проводить с ними время. Тетка Варвара сама себя убрала из списка близких, потому что недолюбливает отца. Хотя, он в принципе ни в чем не виноват, ведь решения принимала, на тот момент, матушка, а дед, отец материн, просто не стал препятствовать. Интересно было бы увидеть его реакцию тогда, наверное, он человек, с определенной широтой взглядов на браки разных сословий. Жаль, что мне не доведется с ним познакомиться….
Я слышала как-то в разговоре, что он умер пару лет назад, в довольно почтенном для местных стариков, возрасте. Думаю, он бы, хотя бы немного, понял меня, конечно если к детям относился не предвзято…
— Так, а которое лето ей уже?
— Десятое… — односложно отвечала Марьяна, сосредоточившись на чистке репы.
— Ну может следующим… — проговорила незнакомая мне женщина.
— Да кто ж знает? У всех всегда по-разному… Вот у матери моей крови рано пришли, ажн в девятое лето, а я до тринадцатого ждала… а вот у Живкиной дочки, вообще на пятнадцатое… и не угадаешь, когда боги в тебя силу вольют. — говорила заинтересованно Чернава.
— Это да… — сказала незнакомка.
Я устав, за ними наблюдать, решила отдохнуть и соскочив с лавки, отправилась к своей постели, взобравшись на свою лавку, улеглась поудобнее и дождавшись вернувшуюся матушку, под бубнеж женщин задремала.
Проснулась примерно через час, по моим прикидкам, усевшись на своей кровати, осмотрелась вокруг. В избе уже все было приготовлено и женщины украшали горницу ветками какого-то цветущего растения, развешивая их по стенам, на печку и полки с посудой. На полу вдоль печи была насыпана молодая, зеленая трава, обеденный стол был сдвинут за печку, а лавки, стоявшие обычно рядом с ним, были поставлены в длину друг за другом, представляя собой длинную деревянную дорожку. Женщины украшали все молча, но очень торопились, видимо, время для обряда уже подошло.
С улицы послышалось какое-то веселое пение, будто кто-то распевал частушки под окном. Дверь в сени открылась и на пороге показалась матушка, ведущая под руку, укрытую с головой, большим, расшитым отрезом ткани, Боянку. Пение женщин стало отчетливее и находящие в горнице, подхватив последние слова поющих на улице, запели вместе с входящими женщинами и девушками, сопровождающими Боянку с матушкой. Все улыбались и радостно подпевали жене кузнеца Душане и Цветанке, у которых оказались очень мелодичные и звонкие голоса. В избе была атмосфера счастья и предвкушения чего-то необычного, которой зарядилась и я. Встав на своей лавке, я улыбаясь смотрела на взволнованных матушку с сестрой, с которой, мама, только что, сдернула ткань. Боянка оглядела присутствующих, резко прекративших петь и обратилась ко всем со словами: