Малышок
Шрифт:
– Даже страшно становится, - вздохнула Нина Павловна.
– А вы не нагоняйте на себя страху, - вдруг усмехнулся директор.
– Уверен, что эту задачу вы решите. Вы ученица лучшего термиста города, Василия Галкина, вы должны справиться… Да и парторганизация поможет. Новый парторг крепко берется за дело - фронтовик, ничего не скажешь… А теперь отправляйтесь домой отдохнуть. Но сначала посмотрим, как идет) монтаж электрованны.
Старшие отправились в термический цех, Костя снова взялся за тележку, а Катя, занятая своими думами, даже не посмотрела на него. И хорошо! Только что он пожертвовал бы всем, чем угодно, чтобы успокоить,
Почему? Вернее всего, Костя не хотел видеть Катю такой, какой она показала себя при разговоре с Ниной Павловной.
Да, Нина Павловна была мачехой Кати. Бабушка, Антонина Антоновна, рассказала Косте, что Василий Галкин женился на Ниночке Пестряковой перед самой войной, спустя два года после того, как умерла его первая жена, мать Катюши. Все говорили, что Катя будет расти возле умной и доброй женщины, но она твердила, что отец не должен был забывать мамочку, и не хотела иметь ничего общего с Пестряковой, как она продолжала называть Нину Павловну.
По мнению Кости, она поступала нехорошо, неправильно и зря обижала хорошего человека.
Косте повстречалась Леночка Туфик, вконец расстроенная, с красными глазами.
– Что Катя делает?
– спросила Леночка, всхлипнув.
– Ой, Малышок, зачем мы не помешали ей резец заправлять? Герасим Иванович говорит, что это был наш долг…
– Да ну ее, поперечную душу! Помешаешь ей, как же!
– пробормотал Костя и сердито двинул тележку к цеховым воротам.
По двору тележка кое-как прошла, хотя дорога была неудобна, а на Гималаях, как называли ребята гору стружек на свалке, началось мучение. Мелкую стружку полагалось сбрасывать посередине свалки, за хребтом из клубков стружки-вьюна. На хребет были проложены мостики, но доски обледенели, тележка все скатывалась, и пришлось обратиться за помощью к ребятам из второй бригады. Сначала Костя помог им выбить из коробки стружку-вьюн, а они помогли поднять тележку на хребет.
– Куда стружку на людей сыплешь! Ворона!
Это сказал Сева. Забравшись с Колькой Глухих в глубокую выемку Гималаев, он курил, как взрослый.
– А ты… ты чего лодыря гоняешь?
– проговорил Костя, ошеломленный его наглостью.
– Мало еще я тебя гонял, а то умел бы стружку высыпать.
Дальше все стало неясно. Костя не помнит, как он очутился в выемке, почему пришлось драться не только с Севой, но и с Колькой.
Когда наступило прояснение, оказалось, что он лежит на спине, на нем сидит Сева, а Колька давит на его плечи коленями.
– Хочешь снегом закусить? Хочешь снегом закусить?… - спрашивал Сева.
– Ты скажи, Малышок: поведешь нас в тайгу? Покажешь дорогу к золоту? В последний раз спрашиваем!
– сказал Колька.
– Смелые вы - двое на одного!
– ответил Костя, задыхаясь.
– Больно мне нужно с вами путаться! Сам пойду, а вас нипочем не поведу.
– Дай ему мороженого!
– распорядился Колька.
– Кушайте, Малышок!
– нежно проговорил Сева, зажимая ему рот снежком…
Послышался голос, тихий, но такой… такой, что все оцепенели:
– Брось!
Все трое вскочили. На них сверху, заложив руки в карманы бушлата и прищурившись, смотрел Бабин.
– Вот чем молодцы занимаются, - отметил он.
– Безобразие устраивают, а в цехе стружки - выше головы.
– Он на нас первый бросился, - заявил Колька.
– Он все время задирается.
– То резцы пережженные прячет, то кулаками тычется!
– с отвращением проговорил мастер.
– Идите в цех!
Несправедливость горька, даже если она неумышленна. Мальчики тащили пустую тележку, а за ними шел мастер и читал нотацию, называя Булкина лодырем, а Костю драчуном и обманщиком. Костя молчал… Все обернулось против него. Спрятал он Катин резец? Да, спрятал. Напал он на Кольку и Севу? Да, напал. Но разве мастер поверил бы, что Костю заставили броситься в драку?
В общем, все рухнуло: исчезла надежда стать токарем, и по-иному он смотрит на Катю, и…
Старый мастер присел за свой столик.
– Требуется вас разогнать по разным углам, - решил он.
– Лодырничаете! Ты, Булкин, останешься на прежней работе.
– Много наработаю в летних туфлях!
– сказал Сева, выставил ногу и повертел ею: мол, гляди сам.
– Мои ботинки каши просят, а цех до сих пор спецобуви не дал.
– Нету покамест ордерков на ботинки, - вздохнул Бабин.
– Скоро валенки распределять будем. Оно даже и лучше по зимнему времени. Морозы-то крепчают.
– Он обратился к Косте: - А ты, Малышев, возьмешь в инструменталке контргайки, найдешь Зиночку Соловьеву и съездишь с нею на строительство завода. Покрутись возле нашей шефской строительной бригады. Больше пользы будет…
Зиночка Соловьева была секретарем комсомольской организации, и без нее, конечно, не обходилось ни одно молодежное дело. Она была маленькая, темноглазая, звонкоголосая, носила шубку и шапку из беличьего меха, но даже самые завистливые девочки не позавидовали бы ей - такая шубка была старенькая и потертая. Может быть, Зиночка была хорошенькая, а может быть, дурнушка - этого никто не знал, потому что ее трудно было разглядеть - так она спешила. Случайно Костя слышал, что она дочь учителя, что в Белоруссии фашисты погубили всю ее семью. Старую беличью шубку достал завод, потому что Зиночка эвакуировалась в одном летнем платье.
В комнату комсомольского комитета, куда с увесистым мешком контргаек явился Костя, все плотнее набивались ребята с лопатами и кайлами. Зиночка озабоченно говорила: «А вот Иван Петров пришел, а вот Федя Кострицын явился, а вот Наташа Олесова» - и отмечала пришедших в списке, стараясь спрятать под шапочку то одну, то другую черную тугую кудряшку.
– Ребята!
– крикнула она и вскочила.
– Запомните, кто в какой бригаде будет работать. Едем!
Она бросилась в дверь, точно спасалась; все бросились за нею, а Костя вышел последним, но потом в суматохе его оттеснили к середине кузова пятитонной машины, и он ничего не видел, кроме спин. Как только машина тронулась, все запели, и громче всех Зиночка - ее голосок был острый, как шильце, и все высовывался из кучи других голосов. Машину трясло и качало, Костя за кого-то схватился, кто-то схватился за Костю, чья-то лопата больно уперлась ему в бок, но все-таки он сразу привык к этому шумному путешествию. Но вот машина стала раскачиваться с борта на борт, а потом сразу остановилась. Все повалились, засмеялись и начали прыгать на землю. Костя увидел строительство, над которым шефствовал весь город.