Мама берёт налом
Шрифт:
Были и другие пособия по обучению на нашем пути. Невысокие женщины, как правило тридцати с лишнем лет, но с очень выдающимися формами, созданными руками пластических хирургов. Они были очень раскрепощены в движениях, подмигивали продавцам, руки их были чрезмерно увешаны брендовыми пакетами, а уши и шеи готовы были сломиться от золотых украшений, словно зимние ветки от мерзлого снега.
– Смотри, а это четвертый сорт! – шепнула мама.
– А они кто? – живо интересуюсь.
– Те, которых природа, к сожалению, не наградила высоким ростом, точеной фигурой и красивым лицом, но дала сильный аппетит и готовность пойти на все. Они из тех, кто не станут противиться лечь под скальп хирурга и увеличить ягодицы, как и грудь до неприличия огромного размера, такие становятся фаворитками извращенцев и любителей фриков. Но и они не представляют
В последнее время я все чаще задумываюсь, от чего ее личные мечты не осуществились, ведь она была талантлива и особенна во всем. Она была воином со внешностью аристократки. Когда она шла под зонтом в дождливую погоду, с выпрямленной спиной и медленной походкой, мне она напоминала женщину киллера. Которая с лёгкостью бы перелетала с континента на континент, чтобы подстрелить цель. Мама никогда не жаловалась на неудачи и не винила случай, она была всегда уверена в следующем шансе. Подымалась с колен, стряхивала песок и шла дальше, с ещё более ровной осанкой. Неприемлемым считала для себя выйти на улицу без макияжа и укладки, при этом никогда не была вызывающей и неуместной. Знала толк в стиле и всегда умела себя преподнести, при этом у нее никогда не было большого гардероба. Все ее вещи, не считая верхней одежды умещались в одно небольшое отделение шкафа – свёрнутые в рулоны по методу КонМари. Особенным ее выходом был лук из белой свободной футболки и голубых джинс идеальной посадки. Мужчины с взглядами обводившими ее силуэт были раздавлены такой как казалось бы простой и в то же время изысканной подачей. Женщины же нельзя сказать, что испытывали к ней зависть, это не так. Скорее всего они были напуганы, но при этом видели в ней ту, у которой все-таки лучше стоит поучиться. Она была открыта, но при этом никого не подпускала к себе близко. Любила всегда прямоту, но не терпела оскорблений, резка немного, и всегда обладала грубой искренностью. Хотя, как однажды она призналась с ней не всегда было такое.
– Если бы ты дорогая знала, какой я была порой размазанной и слезливой плаксой, что не упустит случая поплакаться в каждую знакомую жилетку. Жалкий оленёнок, жаждущий чужих сожалений и одобрений. Я называла себя – человек в футляре, извиняющийся за каждое свое мнение или даже присутствие. Спина моя в те годы сгибалась в вопросительный знак, а рот был вечно с нервной улыбкой. Я даже фото тех времён все сожгла и пустила по ветру. Это я потом поняла, что все дело в имени и поэтому его и сменила. – я засмеялась. – Вот видишь, сама смеёшься и правильно, какая я Нина? Мне нужно было что-то более заявляющее и сильное, поэтому я и стала Яниной, буква я всегда все решает. Запомни детка, она вовсе не последняя, она самая первая и главенствующая. Сильная, красивая, успешная, богатая, счастливая – там везде есть Я. – мама задумалась сделав паузу. – Одинокая…, но это даже лучше.
– Ты не одинокая, у тебя есть я!
– Но женщине всегда нужен муж, всегда даже если он наполовину мужчина, хоть какая-то да штанина нужна рядом. И не важно, что все завянет и покроется коррозией спустя несколько лет, так заведено, как чёрное и белое, плохое и хорошее, Инь – Янь, одним словом. Да, женщине обязательно нужен муж, чтобы потом – развестись. Ведь только после развода свобода обретает сладкий вкус, а без брака такого послевкусия и наслаждения не познать. Извечное отсутствие обязательств никогда не приведет к ценности личного пространства и лакомству уже приобретенного одиночества, а одиночество в своем первоначальном состоянии чересчур убого, хотя бы посмотри на старых дев. Все они – перегнившие плоды, не познавшие грубых рук фермеров. Так, что одинокой быть прекрасно после. После – даже звучит красиво, есть в этом что-то настоявшееся, приобретенное сладковатый вкус.
– Почему ты тогда не выйдешь замуж? – спросила я опустив голову, проводя по ковровому ворсу круговыми движениями.
– Не пришло ещё мое время, и как ты сама сказала, у меня есть ты, а вместе мы зайчик отличная команда.
– Это все из-за меня.
– Не вздумай так говорить Лера! – нежно берет меня за подбородок. – Кто-кто, а ты уж точно знаешь, что я тебя ждала.
Я знала, что мама говорит искреннюю правду. Она забеременела мной в семнадцать лет, будучи не замужем. Когда она сообщила отцу о положительном тесте на беременность, он сразу заявил, что не готов к ответственности и родительскому долгу. Мама могла сделать аборт, она никогда не была религиозной и особо верующей, всегда считала, что все в руках человека. Она осознавала ответственность и всегда шла только по своим желаниям, а не по шатким принципам и неблагонадежной гордыне. Ей не хотелось ничего доказывать отцу, что она сама спокойно вырастит ребенка и добьется успеха, он ей был уже неинтересен и мама с радостью готовилась к своей новой роли, но уже не в бесперспективном театре.
– Я знала, что у меня будет дочь, что именно ты, какой ты сейчас являешься, что ты осчастливишь меня своим присутствием, я же тебе рассказывала как я жила. Кто если не ты должен был появиться в моей жизни?!
Ее мама – моя бабушка, умерла когда маме было три года, отца она своего тоже никогда не знала – это и есть видимо наша семейная традиция. Растила маму двоюродная тетка – женщина сурового нрава и весом больше центнера. Своей семьи у нее не было, но несмотря на отсутствие детей, она была не особо рада опекунству над мамой, пошла она на такую обузу лишь из-за четырехкомнатной квартиры доставшийся от моей бабушки. Растила она мою маму в очень аскетичных условиях, покупки одежды и игрушек, разумеется не были предусмотрены, и все что ей оставалось так это донашивать соседские платья и играть с куклами у которых были выдранные волосы и раскрашенные ручкой лица.
Не мудрено, что когда маме исполнилось шестнадцать лет она удрала из ненавистного дома с целью начать все заново. Изменив имя в паспорте она уехала из родного города, явив миру себя словно новорожденную. Она так и говорила:
– Я даже день когда получила паспорт со своим новым именем считаю своим днём рождения! – и это чистая правда, мы никогда не праздновали ее настоящий день рождения – двадцать шестого февраля, только двадцать восьмое марта. – Какая я рыба, это раньше я ей была. Чистая сентиментальность, мягкость, долбанная чуткость и ранимость. Нет уж, я – Овен, вот где истинный борец, импульс к достижениям своих целей, острые как пики амбиции, в этом вся я – огненная стихия.
И правильно, с чего ей было зацикливаться на прошлом, которое по праву можно считать не ее жизнью. «Жизнь – это то, что мы выбираем сами!» – всегда говорила мама.
Когда ей пришлось вернуться домой на шестом месяце беременности, то разумеется тетка была ей не рада, она ведь уже распрощалась с мамой, и мысленно считала большую квартиру своей собственностью. Но не тут-то было, помимо вновь вернувшейся племянницы в доме должен был появиться младенец, и вот где добрую тётушку разнесло.
– Ты не представляешь как она изгалялась! – как-то призналась мама. – То заявление за заявлением писала участковому, что я мол издеваюсь над ней и привожу в дом пьяные компании. Придумывала вымышленных любовников, а далее и вовсе обвиняла меня в проституции. Самый настоящий кошмар начался когда ты родилась, она все пыталась лишить меня родительских прав писала в органы опеки, чтобы тебя мою малышку у меня забрали. В общем тот ещё был аттракцион.
Когда маме исполнилось восемнадцать лет, сочувствующие люди подсказали ей, что она имеет равное право на квартиру и что самым лучшим вариантом будет разделить недвижимость. Будучи смышлёной девушкой, мама не стала пренебрегать дельным советом и осуществила выгодную сделку. Так мы и приобрели нашу двухкомнатную квартиру, которую в последствии изъяли.
Меня часто накрывают воспоминания о маме, словно снежной лавиной. Я вычитала где-то, что когда вы испытываете тоску по близкому человеку, нужно выделять час в день и смело выплакать всю боль, а дальше принимать случившееся как должное, то что нельзя переиграть. Осознать полную необратимость – сложнее всего, сразу хочется зажмуриться и перенестись в ту реальность которая зовется «до», момент до стихийного бедствия, который сбил волной все то, что некогда служило тебе домом и тем самым личным, без которого приходится жить после.