Мама для малышки, или Надежда в подарок
Шрифт:
Такое со мной впервые. Стою идиотом под дверью и дурею уже от одного лишь осознания, что за нею необычайно желанная милашка — так близко, так недоступно, но здесь, в пределах моей вселенной.
Нехотя отступаю, проведя рукой по лицу, словно смахиваю паутину наваждения. Затем проверяю, заперта ли входная дверь, и на всякий случай прячу ключи.
«Идиот!» — подначиваю сам себя и сбегаю в ванную комнату, расположенную в моей спальне.
Колючие, почти горячие струи воды лупят по телу, расслабляя напряжённые мышцы. Пар клубится густым туманом, заполняя все пространство небольшой душевой кабины. Стою, склонив голову и упершись одной рукой
Прикрываю глаза, моментально воскрешая в памяти образ Марины — рыжего феномена сегодняшнего дня.
Взгляд ее смущенных зеленых омутов не отпускает меня, проникает в душу. В нем хочется утонуть, послав все предрассудки мира далеким пешим туром во всем известные дали. Запутаться пальцами в шелковых прядях вьющихся волос, сжать их чуть крепче, зафиксировав, и впиться губами в ее мягкие губы. Усердно доказывать, что наша встреча не случайна — нет, она явно предначертана кем-то свыше, и избежать ее у нас не было никакой возможности, а значит, стоит поддаться воле судьбы.
Я так точно не намерен так просто отпустить Маришу, и уж тем более не сейчас. Что-то в ней есть такое, что цепляет меня, влечет и не дает покоя. Что-то, заставляющее меня пересмотреть свои жизненные позиции в отношении противоположного пола. Задуматься над возможностью иных взаимоотношение, нежели прежде.
Странно: всего несколько часов общения, а ощущение такое, будто мы давно знакомы, просто на время по глупости растерялись в судьбах друг друга.
Потерянная рыжая лисичка так легко вписывается в наш с Фани привычный уклад, словно рядом с нами всегда незримо пустовало место именно для нее, с легкой непринужденностью преображая наш самодостаточный дуэт в благополучное трио. И пусть это, по большому счету, мои забегающие вперед мечты, но даже непродолжительное время совместной прогулки и Маринино нахождение в моей квартире не оставляют в моей душе ни единого сомнения в правильности поступка.
«Ох, не знаю, дорогая Фаничка, как ты умудрилась все это провернуть, но я чертовски сильно благодарен тебе!» — мысленно возношу хвалу детской мечтательности и вере в сказки.
Выключаю кран и, обернув полотенце вокруг бедер, выхожу из душевой, а затем и из ванной комнаты. Полумрак спальни разбивается лишь тусклым светом прикроватного бра. Тишина окутывает пространство, да и из-за двери не раздается ни единого звука.
Быстро натягиваю на все еще влажное тело домашние штаны и выхожу в коридор. Мысль о том, что пугливая лисичка могла улизнуть тихонько, пока я успокаивал взбудораженную нервную систему под душем, острым клинком врезается куда-то в район солнечного сплетения, сбивает дыхание и учащает пульс.
Ступая, как можно тише подхожу к запертой двери в кабинет. Холодный металл тяжелой ручки легко поддается аккуратному, но уверенному нажатию моей ладони. Медленно отпускаю ее вниз, мысленно считаю до пяти и толкаю полотно, приоткрывая его совсем чуть-чуть — так, чтобы только увидеть диван, расположенный по левой стене временной гостевой комнаты.
Темноту разбавляет полоска приглушенного свет торшера, стоящего в коридоре, которого, впрочем, вполне хватает, чтобы разглядеть хрупкую женскую фигурку, лежащую на заботливо расправленной мною постели. Она так плотно закутана одеялом, что только вихрь рыжих кудрей, разметавшихся по подушке, не дает усомниться в ее реальном присутствии всего в паре шагов от меня.
Неожиданно громко выдыхаю с облегчением скопившееся напряжение и тут же замираю, вглядываясь в уютный кокон. Вроде, не разбудил… или Рыжуля хорошо притворяется, не желая выдавать себя?
Надо бы уйти, не тревожить, но не получается. Стою, опершись о косяк, смотрю на нее, словно долбаный сталкер, взгляд отвести не могу. Вот же засада!
— Папа. — Сонный детский шепот заставляет меня очнуться от наваждения.
Быстро и как можно спокойнее прикрываю дверь и оборачиваюсь к Фане. Та стоит в шаге от меня и трёт кулачками глазки.
— Ты чего проснулась? — Делаю шаг и поднимаю дочь на руки.
Малышка тут же обвивает ручонками мою шею, укладывая голову на плечо.
— Мамочка же не ушла? — волнуется крошка.
— Нет, конечно, — успокаиваю ее, возвращая назад в кроватку.
— Хорошо. — Прикрывая глазки она вновь уплывает в царство радужных сновидений, переворачивается на бочок и подкладывает ладошки под щечку.
Нежно целую ее в лобик, прохожусь ладонью по упругим, непослушным кудряшкам и, поправив одеяло, ухожу в свою спальню, оставив обе двери приоткрытыми. Заваливаюсь на кровать и, заложив руки за голову, смотрю отрешенным взглядом в потолок.
Рыжая лисичка, спящая в соседней комнате, не дает мне покоя, будоража мое размеренное существование, но отчего-то мне совсем-совсем не хочется мешать ей в этом. И с мыслями о ней я проваливаюсь в морок сновидений.
Звуки домашнего уюта медленно, но целеустремленно пробираются сквозь марево сна к моему разомлевшему сознанию. Пробуждая его от дремоты, они приносят с собой необъяснимо приятные ощущения наступления нового дня — нового во всех его смыслах.
Открываю глаза и некоторое время просто лежу без движения. Напрягаю слух, словно зверь на охоте, прислушиваюсь к тихому разговору, доносящемуся с кухни, еле слышному звяканью посуды и шипению готовящейся еды. Сквозь приоткрытую дверь до меня доплывают божественные ароматы, я даже зажмуриваюсь и щепаю себя, чтобы убедиться, что это все по-настоящему.
Больно! Значит, я уже точно не сплю.
Пытаюсь воскресить в памяти моменты, похожие на это утро, но то, что вспоминается, относится к такой далекой давности, когда еще и деревья были больше, и лето было самым любимым временем года, потому что проходило в беззаботной праздности с дедом и бабушкой на даче. Вот бабуля, как, в общем, и все бабушки, любила кормить внуков вкусно, сытно, и чтобы обязательно к концу каникул на весах прибавлялось минимум пара килограммов, щеки становились похожими на хомячьи, и никакой худобы. Только не в коня был тот корм. Свежий воздух и игры до позднего вечера с такими же городскими пацанами, вырвавшимися из бетонных коробок на деревенские просторы, сводили к нулю все старания пожилой родственницы.
От воспоминаний на душе становится еще теплее, и улыбка расплывается на счастливом фэйсе. Потягиваюсь в кровати, словно сытый кот на теплой печке, даже неосознанно что-то тихо напеваю. Встав с кровати, в ванной быстро провожу все утренние процедуры и спешу на зов желудка, влеченный любопытством. На пороге торможу и все же подхватываю футболку, накинутую на вешалку, стоящую около двери. Фани привычна к моему обнажённому торсу, а вот Рыжулю смущать не стоит: рано еще. Но так хочется!
По пути до стратегически важного на данный момент помещения моей квартиры, прячу все прокачанные кубики под обтягивающую их ткань. Дойдя до кухни, останавливаюсь на пороге, завороженный непривычным, но таким естественным действом: два ярких лучика о чем-то мило шепчутся, улыбаясь друг другу.