Мама мыла раму
Шрифт:
— Согласен, — кивнул дядя Саша, — сам не люблю сентиментализм.
Светка с Вовкой переглянулись.
— А такую, — на лице дяди Саши изобразилась грусть, — «Вы, березки, не шумите, милых сердцу не будите».
Светка сморщила лоб:
— Это где-то у Бунина… В «Деревне», кажется, — и в упор посмотрела на дядю Сашу, — только там «мово Ваню». Точно: «мово Ваню не будите».
Дядя Саша крякнул:
— Я вижу, мы коллеги…
— Ну… — улыбнулась Светка, — я-то простая учительница, а вот он, — Светка
— Толстого? — почему-то заволновался дядя Саша.
— Глянцевого, — поправил Вовка.
— Это совсем другое дело! — обрадовался дядя Саша. — А то редакторов этих толстых журналов я терпеть ненавижу!
— Чего так? — усмехнулся Вовка.
— Да один мне тетрадку стихов — здоровую такую, за 48 копеек — всю исчеркал…
— Так вы поэт? — улыбнулась Светка.
— Типа того, — скромно ответил дядя Саша. — Я ж не только переделываю — у меня и свое есть.
— Например? — заинтересовался Вовка.
Дядя Саша прокашлялся:
— «Есть и дети, и жена, а любила мать одна». Или «Доченька, пройдут года, а ты все будешь молода».
Дядя Саша покосился на внимательно слушавших Светку с Вовкой и продолжал: «Распроклятая Чечня всё отняла у меня». А вот из нового: «Слишком этот свет жесток, отдыхай на том, браток».
Дядя Саша остановился.
— Ну как?
— А вы не хотите книжку издать? — то ли шутя, то ли серьезно спросил Вовка. — Есть же книжка «Тосты»…
— Оно мне надо! — презрительно сплюнул дядя Саша и, обведя рукой кладбище, изрек: — Вырубленное топором не зачеркнешь пером.
Светка от удивления широко раскрыла глаза.
— Так это всё… вы написали?
— Почти, — ответил дядя Саша и объяснил, что, во-первых, как вы успели заметить, здесь есть и классика, а во-вторых, не все же хотят эпитафии…
— Насчет эпитафии мы подумаем, — пообещала Светка, — а вот остальное… — и она выложила дяде Саше свои проблемы.
— Как говорил герой Шукшина, эх вы, интеллигенция! — дядя Саша воткнул лопату в землю и сел на скамейку у столика возле ограды. — Садитесь, — пригласил он и Светку с Вовкой, — в ногах правды нет.
Вовка и Светка сели.
— Тут надо аллегорически, — дядя Саша сделал замысловатый жест рукой.
— То есть? — уставилась на него Светка.
— С подтекстом, — дядя Саша похлопал себя по карманам и вытащил блокнот.
— Это, надо думать, ваши родители? — посмотрел он на Светку.
Светка кивнула.
— Правильно я понял вашу идею: вы хотите, чтобы они, любившие друг друга, всегда были вместе и причем не где попало, а в Царствии Небесном?
Светка опять кивнула:
— Именно!
— Тогда так… — дядя Саша открыл блокнот, вытащил из-за уха карандаш и, на минуту задумавшись (при этом губы его шевелились), написал на чистой странице:
Саша + Маша = любовьСветка посмотрела на надпись и ошарашенно пролепетала:
— А разве… так можно?
— А почему нет? Кто платит, тот и заказывает текст, — рассудительно ответил дядя Саша.
— А где… крест? В смысле Царствие Небесное? — робко спросила Светка.
— А это что? — дядя Саша ткнул пальцем в знак «+».
— Ну, ты, блин, даешь! — не выдержал Вовка.
— Только вот насчет «платит»… — дядя Саша почесал за ухом. — У нас тариф 100 рублей знак. А у вас текст уж больно короткий… — Он многозначительно посмотрел на Вовку. — Невыгодно.
— Обижаешь, — развел руками Вовка, — мы ж все-таки филологи: понимаем, что подтекст дорогого стоит.
Дядя Саша захлопнул блокнот.
— Тогда лады!
Они с Вовкой ударили по рукам, а Светка вытащила из сумки фляжку и набор из трех крошечных стопок.
— За успех нашего безнадежного дела?
— Я за рулем, — виновато ответил Вовка.
— А я на работе, — вздохнул дядя Саша.
— Вот так и спиваются русские женщины, — Светка кивнула на фляжку, — между прочим, «Наполеон», — она открутила пробку. — Дети подарили. На День учителя.
— Хорошая у вас работа, — сглотнул дядя Саша. — Благородная…
Светка наполнила свою стопку.
— А!.. Где наша не пропадала, — резанул рукой воздух дядя Саша. — По пятьдесят капель — и в бега.
— То-то, — усмехнулась Светка и наполнила вторую стопку.
— Ну если по пятьдесят капель… — промямлил Вовка.
Светка наполнила третью.
Дядя Саша встал:
— Ну, как говорится, Царствие Небесное!..
Выпили.
— Хороший коньяк, — отметил дядя Саша, садясь. — А еще ругают современную молодежь…
А Вовка, кивнув на коттеджный поселок, спросил:
— Наезжают?
— Не сыпьте соль на рану, — дядя Саша повертел в руках стопку. — Клушинские говорят, что скоро нас вообще с землей сровняют, потому-де, что кладбище недействующее… — и рукой со стопкой он показал на край кладбища, где — через овраг — начинались коттеджи. — Место кончилось…
— Конец света… — выдохнула Светка и, ни к кому не обращаясь, сказала: — А разве может быть… «недействующее кладбище»?
Наступила тишина, только слышно было, как в коттеджном поселке работает экскаватор.
— Если может быть город на костях, — нарушил молчание Вовка, — то почему бы не быть поселку?
А дядя Саша бросился успокаивать Светку, что даже если могилы закатают, наш скорбный труд не пропадет, потому что тогда… — дядя Саша вскочил, — я поставлю надгробные плиты впритык, как книги на полке… — глаза его заблестели. — Ведь в конце концов, есть только текст между прошлым и будущим…