Мама мыла раму
Шрифт:
— Почему? — тихо спросила Ира.
Ася засмеялась:
— Не поверите, за всю мою жизнь у меня не было ни одного метра собственной земли, так что просто было негде…
— Вот видите! — обрадовался Коля.
А Ася вдруг спросила:
— Как там ваш абрикос?
И Ира, быстро взглянув на мужа, проворчала, что что ему сделается…
И Ася вздохнула и, улыбнувшись, подняла стакан:
— За наше дерево!
И они с Колей выпили, а Ира засобиралась, что нам пора, а вы тут располагайтесь — и подмигнула Сереже, что это ведь и твой дом, хоть здесь
А Коля предложил, что не выпить ли нам за воссоединение Украины с Россией.
А Ася заметила, что, конечно, можно, хотя это, наверное (она посмотрела на Серёжу), их дело, а может быть (она кивнула на Ирин живот), даже их…
И все выпили. А когда хозяева ушли, Сережа сказал, что смешной этот Коля, а Ася заметила, что не такой уж он и смешной.
Ася обвела глазами кухню и сказала: «Как здесь все переменилось…» Она встала и прошлась по дому.
«Из одной комнаты сделали две… — донесся ее голос, — прорубили лестницу на второй этаж…»
Она вернулась к сыну.
— Наверное, не осталось ни одного гвоздя, который помнил бы… — она осеклась, но потом добавила, — нас, — и, закурив, подытожила: — Зря я это затеяла.
— А разве ты не унесла тот дом в своем сердце? — иронично спросил Сережа.
Ася посмотрела на сына.
— Тогда я еще не умела: этому ведь научил меня ты.
Она вышла на крыльцо и закурила.
— Разве что звук…
— Звук? — переспросил Сережа.
— Ну да, — оглянулась Ася. — Звук то и дело падающих на крышу абрикосов. — Она улыбнулась. — Я как-то зашла у нас в Москве на рынок, а там азербайджанец продает абрикосы. Я подошла и вижу ценник: «Эприкоз. 100 руб.»
— И ты купила? — спросил Сережа.
Ася покачала головой.
— Это был совсем другой звук…
Рядом открылась дверь, из нее вышли парень и девушка. Не обращая внимания на Асю и Сережу, они закрыли свою дверь и пошли через двор к калитке.
— Колин дом вырос вширь и вверх, — усмехнулась Ася и, помолчав, добавила, что у Коли тоже идея: если нет России, то не нужно и дерева…
А Сережа ответил:
— Это учительница виновата, что он до сих пор любит Чехова.
— А Ира Пушкина, — заметила Ася.
— Какого Пушкина? — переспросил Сережа.
— Александра Сергеевича… — ответила Ася и потушила окурок. — Пойду проведаю свой абрикос.
Но Сережа перегородил ей дорогу:
— Такая темень!
Ася порывисто обняла сына.
— Правильно! А то вдруг я… ничего не увижу…
— Конечно, — обрадовался Сережа. — Сама же говорила, что у тебя куриная слепота.
Они вошли в дом.
Сережа включил свой ноутбук и стал смотреть боевик, а Ася устроилась в кресле с хозяйской книгой, но не читала, а просто держала ее на коленях.
Сережа увлекся фильмом, а когда через какое-то время повернулся к матери, то увидел, что она спит. Он на цыпочках подошел к кровати, стянул плед и, взяв книгу из рук матери, укрыл ее. Сережа посмотрел на обложку — «А. Грин», положил книгу на журнальный столик и вернулся к компьютеру.
Он досмотрел фильм и стал играть, так что, когда услышал стук над головой, не сразу обратил на него внимание. Но по крыше стучало все громче и, как сказала бы мать, подумал Сережа, то и дело. Он резко вскочил и подбежал к окну: на улице стояла черная южная ночь. Сережа открыл дверь и вышел на крыльцо.
Что-то падало на крышу, а потом скатывалось на асфальт двора. Сережа, пригнувшись, сошел с крыльца и почувствовал, как забарабанило по спине. Он протянул руку, и на нее упало несколько крупных, с орех, градин.
Сережа усмехнулся и вошел в дом.
Он был удивлен, что град не разбудил мать, потому что спала она очень чутко, но Ася продолжала спокойно спать в кресле.
Экран монитора светился, и Сереже было хорошо видно ее лицо: она улыбалась во сне. Сережа постоял, глядя на мать и не узнавая ее. Потом сел за компьютер, но играть не мог, а все слушал, как стучал по крыше град. Сережа задремал, а когда проснулся, было тихо, а за окном светало. Он вскочил, засунул руки в карманы джинсов и, вытащив смятые купюры, пересчитал. Потом выбежал за дверь, пересек двор и вышел за калитку…
…Ася проснулась от счастья.
Она огляделась по сторонам, узнавая и не узнавая комнату. Увидела спящего, «как молодой лев», сына, сдернула плед и подошла к окну: дорожка от крыльца до калитки было усыпана абрикосами.
С колотящимся в горле сердцем Ася выбежала на крыльцо, споткнувшись о стоявшие там пустые ведра, и подняла с дорожки несколько абрикосов.
Осторожно, словно боясь разбить, прижимая абрикосы к груди, Ася вернулась в комнату. Ей так хотелось поделиться своим счастьем с сыном, но он спал, «как только в раннем детстве спят».
Она решила положить абрикосы на тумбочку у его кровати и увидела записку.
Ася привыкла, что сын, ложась спать, пишет себе записки вроде «Взять к.п.с.» (впоследствии выяснялось, что это конспекты по семиотике), «Взять с.» (сумку), «Взять д.» (деньги). Однажды она увидела записку «Взять ВСЁ!» — и долго смеялась. И сейчас она поднесла записку к глазам и, щурясь, прочитала: «Вернуть в.».
«Господи, опять какие-то глупости, — улыбнулась она. — Какой же он еще маленький…»
И, положив на записку абрикосы, снова вышла на крыльцо, где стояли пустые ведра, прислонилась спиной к двери и так и стояла, улыбаясь и глядя широко открытыми глазами на усыпавшие дорожку абрикосы: светло-желтые с алыми бочками, мелкие, те самые…
Вечная молодость
— А ты представь, что даешь мне интервью! — Лена включила диктофон и откашлялась. — Человек — это как бы машина, выполняющая приказы своего генома. Но эти приказы не всегда разумны. К примеру… — Лена выразительно посмотрела на Степана, — запрограммированный процесс старения и смерти, который еще древнеримский врач Гален назвал апоптозом. А в 2002 году биологи… — Лена заглянула в блокнот, — Хорвиц, Салстон и Бреннер получили Нобелевскую премию за то, что доказали: апоптоз — это действительно генетическая программа…