Мама! Не читай...
Шрифт:
Хотела направить ещё одно резюме на какую-то непонятную вакансию, но Инет так ужасно работает, что сие невозможно.
Каким-то чудом удалось отправить резюме. Теперь у меня есть чувство выполненного долга. Но никаких надежд, всё это чепуха.
А побыть иногда одной дома даже хорошо — спокойно так! Женя сейчас с Ветой где-то в городе встречается, я одна.
Интересно, где сейчас Алиса? Звонить не буду, зачем раздражать? Просто мне неуютно немного, когда я не знаю, где она, что с ней...
Всё, пришёл Женя, концерт окончен.
5 марта
Я совершенно разбита. Полдня спала, что буду делать ночью? Не понимаю, куда деваются силы, почему их
По телику «Фантазии Фарятьева». Вот почему Алиса не идет из головы — это же её первая роль в театральном кружке. Ах, ты мой «Любасик»! Ну что же делать со своим организмом? И опять холод, опять зима, снова минус десять. Женя задремал в пледе. Мутит, мутит... Господи, даже писать не о чем.
Выпила внеплановый феназепам — адски жмёт в солнечном сплетении. Дикое напряжение. Что же это творится со мной? Женя, кажется, уснул. Все-таки, боюсь, он нездоров. Как же хочется выпить любимый некогда клоназепам, он так помогал мне в этих ситуациях! А нельзя. Один раз выпила — ого! В сочетании со всем тем, что я принимаю эффект был ужасающий. Думала, помру. Теперь боюсь... Хотя надо бы просто посоветоваться с доктором. Не хочется-а-а-а...
Алиса у моих родителей. Вроде жива-здорова. Боже, что же за напряжение внутри! Просто разрывает. Не о чем писать. Плохо мне. Совсем плохо. Апрадона. Турфалина. Парделик. Вяжите меня, везите меня в психушку! Сомекута.
Завтра надо быть в силах, в порядке. Хоть бы на полдня меня хватило. Всё, больше не могу писать. Крутит меня всю.
Моя дурацкая карьера
Год 2000-й, конец второго тысячелетия, вот-вот прибудет Мессия, неумолимо приближается Ошибка-2000 и прочие весёлые глупости одуревшего человечества. Впрочем, какое дело мне было до человечества, если моя собственная, единственная, крохотная жизнь летела в тартарары?
Вот уже три года как я успешно работала, обожая свою работу, получая настоящее удовольствие и находя в ней теперь, в общем-то, главную радость своей жизни. Я была журналистом, редактором, придумщиком, генератором идей, словом, абсолютно творческим человеком, который дважды в месяц получал зарплату с чувством некоторой неловкости, так как искренне думал, что ему её платят... за им же получаемое удовольствие.
Но от радости, полноты жизни и неожиданно проснувшегося во мне чувства собственной полноценности я начала творить глупости. Стала по-глупому менять места работы, исходя из неверных посылов, руководствуясь совершенно ложными резонами. То есть, основополагающий резон — карьера вверх и вверх — был правильный, но моя тактика, выбор пути — сплошная ошибка, следствие моей неопытности и, порой даже думаю, не всегда великого ума. Правда, я советовалась. С близкими. Нашла с кем! Ну а с кем ещё?
М-да, это было неумно — советоваться с моими родными о том, как правильно строить карьеру, на кого опираться и как в связи с этим строить отношения с коллегами... И родители, и тогдашний муж — последние люди, у которых надо было просить подобных рекомендаций. Вот уж кто этого категорически не умел делать, так это они. Мать всегда со всеми ссорилась, когда ещё ходила на работы, а отец был вечный послушный исполнитель, которым пользовались и который сделал карьеру типично советского выдвиженца. Что они могли мне посоветовать? Впрочем, я не собираюсь переваливать свои неудачи на них — сама уже давно была большая девочка, сама во всём виновата. Просто грустно, что все наши головы, вместе взятые, не составили даже одного ума. Впрочем, тоже мой грех: в этом возрасте уже могла бы «обзавестись» близкими людьми с мозгами.
В общем, в результате я меняла хорошие места работы на худшие, зато с повышением в должности. Дошла до звания главного редактора — генералиссимуса издания. Ура.
У меня был «свой» маленький журнальчик, который я, как настоящая мать своего ребёнка, обожала и лелеяла. Я сама создала его, всё придумала самостоятельно (издатель только «задал тему»). О, я творила! Я «родила» всю редакцию, взяла на работу отличных спецов в нашем деле, да ещё и умниц, придумала концепцию журнала, вместе с художниками разработала дизайн и макет; я сама писала, как минимум, половину материалов в каждый номер, а уж отбирала статьи, работала с авторами и редактировала только я! Это был творческий запой, счастье, радость, полное удовлетворение и сбывшаяся мечта. Хотя, конечно, я, как всегда, смотрела дальше и хотела большего. Я не могла знать, что это — конец...
Очередной мой промах: я не обращала внимания на то, кто у нас издатель, кто финансировал журнал и, по сути, был начальником всего и всех — этого я не учла, за что и поплатилась. Сработаться с этим человеком было бы возможно только в том случае, если бы я сразу поняла, что он за фрукт, и выбрала правильную линию поведения. Но «политесом» я не владела. Проще говоря, в подобных отношениях вела себя как дура. А в нашем деле «товарищ хозяин» понимал примерно столько же, сколько я — в самолётостроении, ко всему прочему был слегка психопатической личностью, склонной к религиозному фанатизму. Всё это, конечно, можно было учесть заранее, но я, видите ли, отдалась страсти творчества и «забила» на политику.
В результате хозяин закрыл наш журнальчик в две с половиной секунды ни с того, ни с сего, из-за попавшей ему под хвост вожжи. Не знаю, была ли я виновата в этом, или, возможно, он банально пожалел денег, а может выпил накануне больше, чем мог вынести его мозг... Его решения всегда были спонтанны и ничем не обоснованы. Деньги в его бизнесе водились только шальные, серьёзно он с ними работать не умел, разбрасывался, разбазаривал, тешил свои капризы, менял пристрастия в делах, как перчатки, словом, любое серьёзное начинание под столь чутким руководством, пожалуй, было обречено. Так что, журнала в один день не стало, и не стало у меня любимой работы.
Но я не отчаялась, я же знала себе цену. Пару дней проведя над оплакиванием своего ребёнка-журнальчика, я встряхнулась и решила начать всё заново, с нуля искать что-то новое, достойное меня. Только не учла одного: теперь я была «отравлена» главным редакторством и ни на что меньшее не желала соглашаться. Быть просто редактором? Или просто журналистом? Да ни за что! Только главным творцом.
В материальном смысле работа для меня в тот период была вовсе не насущной необходимостью: муж сумел пристроиться на вполне приличную зарплату, на хлеб с маслом нам хватало и без моей кипучей деятельности, а больше, чем на этот бутерброд, я уже ни на что и не рассчитывала. И была спокойна, не теребила себя мыслью «зарабатывать больше, жить лучше, выходить на новый уровень». Только дайте мне творческий запой! Ведь кроме него у меня ничего не осталось... Дочь почти выросла, с мужем... ну, сколько уже можно повторять? Ничего больше не было, ничего... Сидя дома перед компьютером и бесконечно рассылая резюме, я постепенно понимала, что даже мой новый дом с новой мебелью и красивой кухней мне опостылел, не нужен. Не радовали элегантные эркеры, новенькая спальня (зачем мне эта двуспальная кровать с ярким лоскутным покрывалом, это ложе любви, она меня бесит!), блестящая серебром и кнопочками видео— и аудиотехника... «Если не найду работу, свихнусь», — думала я, не понимая ещё, что, в сущности, я уже давно свихнутая, что жить так, как живу я — безумие похлеще, чем в буйной палате дурдома.