Мама! Не читай...
Шрифт:
После того, как мы уехали, её отношения с близкими в Москве постепенно ухудшались и ухудшались. Отец продолжал её гнобить — криками, хамством, унижением её достоинства. Всё время она жаловалась мне на это, да ещё и на то, что бабка с дедом демонстративно поддерживают отца и не верят её словам о его нетерпимо хамском к ней отношении.
— Ты наговариваешь на своего прекрасного папу! — орала моя мать. — А он тебя так любит, так любит! Он нам всё время об этом говорит...
— Но он вчера опять меня назвал «идиоткой» совсем ни за что!
— Ложь! Не смей лгать!
— Бабуля, я правду говорю! Я никогда не лгу!
Алису можно за многое критиковать, даже ругать. Она — не ангелок с крылышками, понятное
Отношение к моему бывшему мужу Шурику у родителей, вернее — у матери, как я понимаю, стало совершенно болезненным, ненормальным, истерическим. Родная внучка её безумно раздражала, все разговоры сводились к «чудесному папе», хотя иногда бабку вновь тянуло коснуться темы «ужасной матери». Правда, крайне редко, ибо ставшая взрослой дочь раз и навсегда заявила, как отрезала:
— Я очень прошу при мне больше всех этих слов не произносить. Я не желаю слышать о маме ничего дурного.
Насколько я понимаю, бабка с дедом даже опешили. Но послушались. Изредка моя мать пыталась заводить подобные провокационные разговоры, но отец тут же её зашикивал (откуда-то смелость появилась). Алиса не успевала даже рта открыть.
Возможно, я чего-то не доглядела в отношении моей матери к моему бывшему мужу? Вспоминаю кое-что и настораживаюсь... Одна из любимых маминых тем последних лет была... любовь пожилых женщин и молодых мужчин. Понимаю, сие модный, как говорится, тренд, голливудские звёзды и наши примадонны дают народу много пищи для размышлений на эту тему. В материном творчестве тоже появилась навязчивая линия страстной любви женщин вокруг 60 лет и вполне молодых мужчин (до 45). Причём, чаще всего теряют голову от чувств именно мужчины, бросая молодых и красивых, всем сердцем и телом привязываясь к седой, не очень ухоженной, дряблой и плохо одетой, но весьма и весьма нравственной и морально-устойчивой старушке, живущей напряжённой духовной жизнью, хотя и материально тяжёлой. Но молодые, успешные, сильные и даже красивые мужчины, оказывается, видят за поеденными молью тряпками, сединой, морщинами и увядшим телом истинную духовную красоту, которая их сексуально привлекает. Физиологически абсурдная ситуация. Впрочем, бывают же на свете геронтофилы...
Был такой забавный французский фильм «Любимая тёща» с Катрин Денёв в главной роли. Сюжет кино в том, что зять героини, будучи много старше её дочери, без ума влюбляется в тёщу. Помню, как мать, кокетливо хихикая, обсуждала со мной этот фильм, говоря:
— Ну, я смотрела его глазами этой самой тёщи, хи-хи-хи!
Я тогда с удивлением поглядела на мать, но ничего, естественно, не сказала. Надо же так себя видеть, в образе Катрин Денёв, просто праздник позитивного самонастроя, ни больше, ни меньше! Хотя Катрин выглядела в этом фильме лет на 35, была хороша собой до умопомрачения, ухожена, элегантна и совершенно естественным образом вызывала у всех нормальных мужчин соответствующие реакции. При чём тут российские, духовной жизнью умученные старушки-пенсионерки? Пародия какая-то!
Поэтому, возможно, не стоит так уж удивляться неожиданно вспыхнувшей привязанности мамы к бывшему зятю и ненависти к собственной дочери. Между прочим, мама, в том фильме героиня Катрин Денёв любила свою дочь. Так что, ты что-то перепутала.
Алиса добилась первых настоящих успехов в своём полупрофессиональном, но весьма симпатичном театре: она пела всё лучше, отлично танцевала, а ещё, между прочим, играла в мюзиклах на прекрасном английском языке. В конце сезона театр подготовил великолепный концерт, что-то вроде музыкального капустника на английском. У моей Алисы был (конечно же) самый классный номер программы: знаменитая песня «Майн гер» из мюзикла «Кабаре» (в одноименном фильме ее исполнила несравненная Лайза Минелли). Алиса и спела песню, и станцевала на «отлично», зал бушевал от восторга (я потом видела запись: и концерт прекрасный, и моя дочь — звёздочка!).
На этот капустник Алиса пригласила отца и бабку с дедом. А те пришли на концерт без единого цветочка. Когда в конце представления все участники вышли на поклон, только у моей бедной дочери не было букета, все остальные артисты утопали в цветах от своих близких и родных. Лишь моя «сиротка» стояла с пустыми руками. Конечно, она плакала потом от обиды:
— Даже папа, даже папа не подарил букета!
Ничего, зато теперь она вспоминает тот эпизод с холодно-насмешливым презрением. Через полтора года мы с Женей были свидетелями её триумфа. Нам показали полноценный мюзикл, в котором у Алисы была большая, яркая, запоминающаяся роль. На этот раз моя любимая исполнительница была завалена цветами! И не только от нас. А «противную» сторону Алиса на премьеру не пригласила.
Немного позже того злополучного концерта произошла ещё одна история, которая могла бы показаться смешной, если бы не была столь печальна. Однажды Алиса приехала навестить бабку с дедом, и моя мать ни с того, ни с сего заявила:
— Квартиру свою я отпишу твоему папе и его семье. Это решено окончательно. Он уже знает.
Надо заметить, что, если раньше мама начинала плакать, когда речь заходила о завещании, то с какого-то момента ей стало интересно смаковать тему наследства, которое она оставит после себя. Много лет мать говорила мне, что она завещает квартиру Алисе, а все остальные ценности, что у неё имеются — моему брату. Я никогда не принимала участие в обсуждении этого, говорила матери, что это её дело, и меня не обязательно ставить в известность, я не желаю об этом говорить и думать.
— Ма, делай, как хочешь и закроем тему, ОК? — отрезала я всякий раз, когда мать поднимала этот вопрос.
— Ну, я просто хочу, чтоб ты знала, — говорила мать.
— Всё, я знаю, закончили.
Услышав от бабки новое завещательное распоряжение, Алиса заметила:
— Бабуль... У тебя есть дочь, сын и четверо внуков. Что же ты делаешь? Мой папа и его семья — это же чужие тебе люди.
— Что ж, — бабушка скорбно поджала губы. — На тебя никакого расчёта нет, ты легкомысленная и вообще... Дети меня бросили и уехали...
Во как! Бросили её, оказывается...
— Шурик будет нас с дедулей хоронить... Шурик будет ухаживать за могилками...
— Бабуля!
— А ты как думала? Разве можно не думать об этом? И кто ж, кроме него, кроме Шурика, это сделает?
— Бабуль, начнём с того, что ты сама оттолкнула маму.
— Я никого не отталкивала!
— Неужели? Я же всё знаю, всё происходило при мне! Ты сама виновата, хоть это признай!
— Ни в чём я не виновата. Твоя мать во всём виновата!
— Так, проехали... Значит, ты моего папу, так сказать, покупаешь ради ухода за твоей могилкой?
— Можешь и так трактовать. Кроме того, это обезопасит тебя и твою квартиру от его возможных поползновений...
— О-о, бабуля! Ты ли это говоришь? Значит, ты подобное допускаешь? Про моего святого папу такие слова...
— Вот этот мой шаг тебя и обезопасит...
— Он что же, наконец, оформит дарственную?
Бабуля промолчала.
— А если нет, то ты поступаешь и глупо, и некрасиво...
Но кто ж будет слушать глаголящие уста ребёнка?
Кстати, нюанс: говоря о завещании, мать употребляла исключительно местоимение «я» — я напишу, я завещаю, я решила... Интересно, как в её схему укладывался ещё, к счастью, вполне живой папа? Или она уже решила и то, кто из них «уйдёт» раньше? А папа, как всегда, очень громко молчал.