Мамлюки-вайнахи. Часть I
Шрифт:
– Предлагаю купить ткани, посуду, ювелирные изделия, – сказал один из шаройцев.
– Шелка и ювелирные изделия с самоцветами разойдутся быстро. А вот посуду советую приобрести только для семейного пользования. Да, она красивая, но не довезем в большом количестве, а медную и серебряную выгоднее приобретать в Дагестане. Хороший товар можем купить и на рынках Кахетии.
– Давайте купим скот там, – предложил кто-то.
Пока взрослые, получившие большую прибыль от продажи, рассуждали и выдвигали разные предложения, Хан-Бахад, как самый младший, охранял гужевую скотину. Когда родственники ушли на рынок за покупками, мальчик заранее подготовил обозы в обратную дорогу. Он продолжал с интересом и
Неожиданно его внимание привлек незнакомец, какой-то странный человек, который крутился возле привязанной скотины – лошадей, ослов и буйволов – и разглядывал его. Однако вскоре Хан-Бахад отвлекся: вокруг было много народу, в том числе детворы, и большое движение. Мальчику особенно было интересно наблюдать за своими сверстниками. Его внимание было обращено на здоровых, энергичных и симпатичных ребят, которые ловко лавировали в гуще людского движения, выполняли мелкие поручения старших.
Между тем он снова заметил взгляд того же странного человека. Маленького роста, но с большим животом. На короткой толстой шее сидела маленькая бритая голова с обвисшими ушами. Он все время переминался с ноги на ногу.
Почувствовав на себе взгляд, мужчина резко оглянулся. Хан-Бахад отпрянул, увидев его страшное лицо. Казалось, что глаз вот-вот выпадет из глазницы. Обвисшая нижняя губа оголяла десну. Клык упирался в верхнюю губу.
Но тут внимание мальчика привлек к себе шум со стороны сверстников, которые разбили огромный полосатый арбуз и пытались разделить его на куски руками.
Пока Хан-Бахад смотрел на мальчишек, этот маленький толстый незнакомец приблизился к нему и стал что-то говорить на непонятном языке. Своими большими выпуклыми глазами он изучающе смотрел на мальчика, на его руки, на его лицо. Люди вокруг были заняты своими делами, и никому не было до них дела. Хан-Бахада стало беспокоить такое внимание постороннего и к тому же с противной внешностью человека. Вытаращив глаза, мальчик посмотрел на странного незнакомца и спросил:
– Хьо мила ву (чеч. «Кто ты?». – Прим. авт.)?
Незнакомец смотрел на него с той же противной улыбкой, не переставая при этом говорить. Хан-Бахад разглядывал его, не зная, что сказать. Внимание этого человека беспокоило мальчика и выводило из себя.
Незнакомец пристально посмотрел на него, и их взгляды встретились всего на секунду – и в тот же миг Хан-Бахада схватили за горло, и в глазах у него потемнело.
Он пришел в себя совсем в другом месте.
Похищенный ребенок
Хан-Бахад со связанными руками был привязан тоненькой, но очень прочной веревкой к невысокому столбу. На голове у него был надет мешок, чтобы он не мог ни видеть, ни кричать. Мешок вонял, и мальчик, задыхаясь, стал сильно кашлять.
Понемногу он начал приходить в себя, но, когда с него сняли мешок, Хан-Бахад не понял, где он и что с ним произошло. Он стал кричать не переставая, и на него не действовали ни уговоры, ни угрозы. От бешеного крика он охрип, и когда сил кричать не осталось, он просто вопил и мычал, проливая слезы. Обессилев, Хан-Бахад не мог издавать звуки и стонал, но душа его продолжала кричать и звать на помощь. Один из его похитителей яростно что-то ему говорил, при этом легонько и часто бил по голове и по телу.
Хан-Бахад ни на миг не сомневался в том, что его спасут. Он был уверен: вот-вот придут его дядя, братья и в один момент уничтожат похитителей.
Он не помнил, уснул или потерял сознание, но его стали будить и приводить в чувство. Когда он очнулся, возле него крутились какие-то люди, один из них, более благородный, сидел прямо перед ним, развязывая мальчику руки, умывая его лицо, и при этом говорил что-то мягко и слащаво на непонятном Хан-Бахаду языке. Когда мальчик более-менее пришел в себя, он опять стал кричать, размахивать руками и говорить: «Вот мой дядя с братьями придут, они вас всех перережут» и что-то подобное, не переставая. Тот из его похитителей, что подобрее, смеялся, часто поворачиваясь к своим товарищам, и что-то говорил с восхищением.
Они что-то обсуждали и спорили. Когда «добрый», сидевший возле мальчика на корточках, привстал и что-то сказал, все в один миг взорвались и стали друг на друга кричать, размахивать руками. А тот, который похитил Хан-Бахада, все время стоял и молча наблюдал за ними всеми. И в один миг, яростно завопив, подскочил к мальчику, схватил его за горло и стал душить, но товарищи с трудом оттащили его.
После долгих разговоров похитители внезапно подхватили ребенка под мышки, резко подняли и посадили на осла, а затем опять надели на голову мешок. Двое встали по бокам, а третий повел животное.
Шли медленно, но недолго. Проводники молчали.
– Назло вам не буду плакать! – твердо решил мальчик. Он с силой ударил по бокам животное, на котором восседал, но крепкие руки провожатого удержали ослика.
Через какое-то время остановились, и его завели в помещение. Когда с головы у него сняли мешок, Хан-Бахад стал осматривать помещение, в котором оказался.
Высокий потолок с одним оконным проемом почти у самого потолка. Высокая и широкая дубовая дверь с железными засовами. Вдоль грязных каменных стен стояли узкие деревянные нары с камышовыми матами. В стены слева и справа от двери были вкованы полукольца с металлическими цепями на трех уровнях. Хан-Бахад не успел опомниться, как его подтащили к стене и начали приковывать к цепи среднего уровня. Мальчик стал сопротивляться, пиная злодеев ногами. В помещение ворвался его похититель и начал избивать ребенка. Сопровождавшие Хан-Бахада люди, и в их числе человек, показавшийся мальчику с самого начала наиболее добрым, не заступались за него, но о чем-то говорили. Злодей ослабил удары, а потом, весь вспотевший, отошел в сторону и что-то злобно процедил сквозь зубы. Он еще не скоро успокоился – видимо, Хан-Бахад его своими истерическими действиями довел до бешенства.
Мальчик не переставал думать и ни на миг не отчаивался, не сомневаясь в том, что за ним придут и спасут его. В конце концов от потери сил он уснул, сидя прямо на полу. Во сне он ворочался, подтягивал колени к животу, но не просыпался, несмотря на прохладу. Однако сон был недолгим, мальчик понемногу стал просыпаться. Тело болело от побоев. Хан-Бахад начал протирать глаза, но родителей не оказалось рядом.
Десятилетний ребенок, привязанный веревками к стене, избитый до полусмерти, не боялся и не помышлял о том, чтобы простить обидчика. Всю ночь он провалялся в страданиях и муках от боли, без еды и питья, под надзором невидимой ему охраны, которая частенько и украдкой заглядывала.
Под утро пришел его мучитель с каким-то человеком, и мальчика, накинув ему на голову мешок, увели. Подталкивая, повели вверх от помещения, в котором его держали. Шли они долго, было холодно. С моря дул холодный бриз, был слышен морской прибой. Хан-Бахад стиснул зубы, чтобы они не стучали, но совладать с подергиванием плеч не мог. Один из сопровождающих бросил ему на плечи накидку. Чем дальше они шли, тем ближе чувствовалось море. В какой-то момент они остановились и стали снимать с головы мальчика мешок и развязывать ему руки. Освободившись от мешочного мрака, глаза Хан-Бахада увидели злое лицо мучителя, а его развязанные руки были схвачены крепкими и сильными руками похитителя. Последний с грозным видом, тыча Хан-Бахаду в лицо указательным пальцем, что-то сердито говорил на своем непонятном мальчику языке.