Манагер
Шрифт:
Подумав, я предложил бармену:
— Вот что, сейчас я их обыщу, все деньги, что найду, — заберу. Мне на лечение. А тебе поручаю вот что: раздеть уродов, все снаряжение сложить в подвал, а днем его помыть и потихоньку отнести барыге. Деньги пополам, трупы скинуть в овраг. Как тебе такое предложение?
— А что, ничего предложение! — Трактирщик порозовел, глаза заблестели, и я уже видел, как в них замелькали циферки.
— Да, вот еще что: если обманешь меня в расчетах, я вернусь и убью тебя. Я знаю цену этому снаряжению и оружию. Так что не вздумай меня дурить,
— Ясно, чего тут не ясно, — слегка притух трактирщик, уже предвкушавший, как надует этого лоха-дикаря. Теперь он сменил свои планы и если и надует, то не так уж явно, как планировал до этого.
— Если мы все выяснили, тогда я пошел мародерствовать, а вы уже закончите после меня. — С этими словами я поднялся и заковылял к трупам бандитов, лежащим на земле.
Обобрав тех, кто был снаружи, я перешел в гостиницу и, пачкаясь в крови, забрал остальное. Противно, конечно, вся моя пионерско-скаутская душа протестовала против такого грязного дела, вот только я быстро ее придушил, вспомнив, сколько мне надо денег, чтобы получить очередной статус и вообще продержаться в этом мире, который очень любит деньги. Впрочем, а какой это мир их не любит? Земля, что ли? Да там без денег ты вообще грязь под ногами…
У себя в номере я скинул рубаху, неловко действуя одной рукой. Снимать броню, будучи инвалидом, было вообще проблематично — пока я развязал все завязки, измучился вдрызг. В рубашку я сложил свою добычу — украшения из приятно пахнущей желтой древесины с вставленными драгоценными камнями, высыпал монеты из нескольких мешочков в одну кучку, прикинул: не менее тысячи, вполне приличная плата за ночь работы. Правда, какой работы! Я покосился на свою культю, и настроение испортилось — работоспособность потеряна надолго, а время не ждет.
Завязав добычу в рубаху, я лег на постель и задумался: что делать? По-хорошему, мне надо бы сейчас быстро свалить из города, залезть в какие-нибудь джунгли поглубже, укорениться и лежать, пока не восстановлю руку, потом снова броситься на поиски Арганы. Только вот за это время ее утащат ох как далеко — особенно когда пройдет слух о том, что какой-то акома положил всю банду Заркуна с ним во главе. Я ведь не знаю, что слышал персонал гостиницы. Может, вообще все, до слова! Тут же доложат Амунгу, и моя ситуация резко усложнится.
Ну хорошо, не пошел я отсиживаться, отправился к Амунгу, прихожу и говорю: отдай мне девушку! А он мне: а пошел бы ты! И я пошел, солнцем палимый, чистый, аки горлица. Или не пошел, а начал героически убивать его охранников. И оказался под землей, изрубленный на части. А то и хуже — спаленный на костре. Или еще хуже — в канализации, изрубленный и объедаемый крысами (ну, не крысами, а мунга, так они называются, но какая на хрен разница — суть та же!).
Чегой-то у меня фантазия разыгралась на предмет моей гибели, и все картины всплывали одна страшнее другой, пока я совсем не запугал себя и не вогнал в депрессию — будущее казалось черным, безнадежным и отчаянным, как после корпоративной вечеринки, когда с похмелья твой мир
Ладно, надо сбросить с себя наваждение и снова стать героем без страха и упрека, настоящим могучим и гениальным воином, а для того, прежде всего, успокоиться и привести мысли в порядок. Где отсидеться? Ответ напрашивался сам собой, вот только смогу ли я в этом месте скрыть свое состояние? Она же потом всю кровь с меня выпьет! И все ее озабоченные сестренки тоже. А куда тогда сунуться? Остаться в гостинице? Она и сюда припрется, рупь за сто. Придется идти сдаваться на милость победительницы.
Я развязал культю, осторожно отодрал прилипшую, пропитанную кровью ткань и с удовлетворением увидел, что место рассечения затянулось кожей, как будто рана была нанесена много лет назад. Осмотрел другие повреждения на теле — они тоже уже затянулись, как будто их и не было. Потянулся сознанием к Семени, сказал с чувством благодарности: «Спасибо!» — и тут меня опять обдало волной любви и приязни. Хорошо, когда кто-то о тебе заботится… пусть это даже какая-то горошина, прости, Семя!
В животе опять забурчало, напоминая, что стоило бы восстановить потерянный запас крови и тканей, — строить-то организм из чего?
Волей-неволей нужно было принимать решение, и я, поднявшись, собрал свое барахло в рюкзак, засунул благоприобретенный меч за пояс вверх лезвием, как обычно (ножны я забрал у Заркуна), и зашагал по коридору гостиницы.
Ее маленькие окошки, больше похожие на амбразуры, выходили из коридора в овраг-помойку, и, заглянув в одно из них, в утреннем розоватом свете я увидел, как в овраге кучей копошатся мунга, что-то с карканьем и рычанием раздирающие, — вероятно, останки банды Заркуна.
Трактирщик быстренько подсуетился, подумал я. А что, не подсуетишься, останешься без прибыли! Тут, в городе, хватает тех, кто бы хотел разжиться чужим добром, мгновенно уличные мародеры и попрошайки все соберут.
Я не испытывал никаких злых чувств по отношению к трактирщику за его намерение меня надуть и за то, что он не вступился за постояльца. С какой стати он должен был за меня встревать? Кто я ему? Случайный жилец — переночевал и исчез в утреннем тумане, а ему тут жить. Он все-таки меня предупредил, дал информацию — возможно, не ради меня, а ради сохранности своей гостиницы, но таковы условия игры. Честно говоря, он был мне симпатичен — по крайней мере, не подлец и не работорговец.
Сойдя по лестнице вниз, я кивнул трактирщику, подмигнул вышибале, уважительно посматривающему на меня из угла комнаты, и шагнул через порог гостиницы.
Пока я был в своем номере, занимался самокопанием и жалел себя, несчастного калеку, рассвет вступил в свои права и красный диск солнца уже поднялся над горизонтом, залив весь мир ярким светом, ударившим мне в глаза. Несколько секунд я ничего не видел, а когда проморгался и осмотрел место бывшей битвы, увидел, что от эпического побоища остались только темные пятна, над которыми вились насекомые-падальщики, да несколько небольших кусочков дерева, ничем не напоминающих некогда несокрушимый меч.