Маньчжурский кандидат
Шрифт:
Рассказы сержанта о его прошлом своей формой и неподдающейся логике драматичностью напоминали капитану произведения античных авторов. Примерно такое же впечатление, наверно, произвел бы на него шахматный поединок между Ричардом Бёрбеджем [11] и популярным современным актером. Казалось, все вращается вокруг матери Реймонда, женщины с амбициями знаменитого Дедала, жертвой непомерного честолюбия которого стал, как известно, его собственный сын Икар. Сержанту Реймонду Шоу было двадцать два года. Он не знал покоя ни во сне, ни наяву. Пока он спал, возмущение лениво булькало в закопченном железном котле его памяти, а когда просыпался,
11
Ричард Бёрбедж(ок. 1567–1619) — крупнейший английский актер эпохи Возрождения, друг и соратник У. Шекспира, игравший главные роли в его пьесах.
Реймонд получил звание сержанта, потому что был до отвращения хорошим солдатом и прирожденным стрелком, самым метким в части. Он мог убить неприятеля из любого оружия, которое оказывался в состоянии поднять. Он нарочито вяло прицеливался, нажимал на курок — и во что-нибудь или в кого-нибудь обязательно попадал! Некоторые сослуживцы восхищались этими феноменальными способностями Реймонда и во время боя предпочитали держаться поближе к нему, хотя во всех остальных случаях старательно его избегали.
Реймонд был левша, высокий, с широкими бедрами, узкими плечами и треугольным лицом с острым, не слишком мужественным подбородком. Постоянное чувство жалости к себе придавало его лицу угрюмое выражение. Сквозь неестественно белую кожу рук и ног просвечивали голубые неоновые трубки вен. Коротко остриженные светло-русые волосы низким полукругом обрамляли лоб в излюбленном стиле молодых или имеющих проблемы в половой сфере американских бизнесменов.
Несмотря на столь своеобразную внешность, Реймонд был на редкость привлекательным молодым человеком, можно даже сказать, красавцем, с широкой костью и недюжинной силой. Большие серовато-голубые глаза навыкате делали его похожим на карусельную лошадку, вроде тех, на которых преследовали преступников Эринии, античные богини мести.
Был такой австрийский дирижер, Карл Бем. Он разработал новую конструкцию флейты и новый звукоряд для игры на ней. Его система способствовала значительному совершенствованию и расширению возможностей флейты. В частности, он выровнял звучание в разных каналах. Это, однако, привело к тому, что при нажатии большим или средним пальцем извлекался звук, на полтона отличающийся от стандартного. Такая звуковая «ересь» привнесла раскол в мир музыки. Там, где прежде все флейты играли одинаково, сейчас любые две из них могли издавать различные по тональности звуки. И хотя разница была едва уловима, это приводило ко многим недоразумениям и разноголосице.
Казалось, Реймонд тоже был создан по замыслу герра Бема, только здесь дело зашло еще дальше: любой тон его души сократился сначала до половины, потом — до четверти, до одной восьмой и, наконец, почти исчез совсем, если только вообще уместно говорить о какой-то музыке в душе Реймонда.
И все же капитану нравился Шоу, а нужно учесть, что капитан был человеком зрелым и думающим. Он потратил немало времени, размышляя, в чем же тут дело. А дело было в том, что при каждом удобном случае Реймонд демонстрировал свою симпатию к капитану, а капитан был слишком мудр, чтобы вообразить, будто сможет устоять перед таким лестным проявлением чувств.
Никто больше в роте «С» не любил Реймонда: не исключено, что не только в роте, но и во всей армии США. Товарищи осторожно обходили его стороной или просто притворялись, будто его не существует. Так отцы, имеющие дочерей, делают вид, что и знать не знают о том, насколько высок в их округе уровень изнасилований.
Не подумайте, что
Если даже забыть о сокрушительном высокомерии Реймонда, была у парня еще одна раздражающая черта: он постоянно сопровождал свою речь движениями рук, и это производило очень неприятное впечатление. Прямо на глазах капитана из отдельных фрагментов личности Реймонда формировалась одна огромная, холодная глыба. Сержант постоянно повторял какой-то ужасно противный жест своими длинными, белыми, точно рыбий живот, пальцами, как бы отмахиваясь от чего-то, словно говоря «уйдите прочь, вы мне надоели». Это был жест, долженствующий подчеркнуть все, что он говорил. Буквально все. Даже если Шоу просто здоровался с вами поутру. Он отбрасывал рукой воздух, когда говорил о погоде, о политике (о которой любил порассуждать), о еде, о снаряжении — обо всем. В жизни капитану не приходилось видеть такой раздражающей жестикуляции, а капитан Марко, как уже говорилось, был чуткий и умный человек.
Однажды на рассвете он не выдержал и взорвался, высказав все сержанту. Однако ответом стало возникшее на лице Реймонда выражение смущения, непонимания своей вины и огорчения. Он сказал капитану, что (мах-мах) не понимает, о чем тот толкует (мах-мах). И капитан решил в дальнейшем просто игнорировать этот сравнительно мелкий заскок. В конце концов, он собирался когда-нибудь стать генералом с четырьмя звездочками на погонах, неважно, в военное или в мирное время, и с его стороны было бы безумием оттолкнуть от себя героического сержанта, чей родственник может стать председателем Комитета Вооруженных Сил в Конгрессе (или, по крайней мере, оказывать на председателя непосредственное влияние).
Такого рода «объективность» и породила терпимость по отношению к исполненному высокомерия Реймонду. Хотя это было нелегко, очень нелегко. Сам взгляд Реймонда растягивался, когда он снисходил до того, чтобы посмотреть на кого-то и уж тем более — заговорить, что случалось крайне редко. Ротные шутники уверяли, что каждую ночь сержант накручивает губы на папильотки. И из таких вот ингредиентов и складывалась все возрастающая враждебность остальных. Теоретически Шоу мог стать сержантом-инструктором или сержантом отдела информации где-нибудь в морской пехоте; но только не строевым сержантом, поскольку на боевого командира Реймонд никак не тянул. Он с каким-то удушающим сладострастием лелеял обиду на людей, на места, где его когда-либо обидели, и вообще на все на свете.
Капитан Бен Марко был профессиональным военным. Он закончил Академию, где был шестым в своем выпуске. Служба в армии стала семейной традицией с тех пор, как некий молоденький лейтенант-артиллерист, покинул родную Испанию, чтобы взглянуть на реку Миссисипи. Марко пошел по стопам отца, потому что армия была последним прибежищем для тех, кто тосковал по феодальным порядкам: четкая иерархия, построенная по принципу вассалитета, где генерал всегда остается сюзереном по отношению к майору, а лейтенант — вассалом по отношению к майору.