Мандарин на снегу
Шрифт:
В голосе ее было столько страдания, что я решила не спорить. Всю дорогу, пока мы шли до станции, я надеялась, что Глеб проснется, увидит, что меня нет, и побежит догонять. Я не оглядывалась, но мои уши, казалось, развернулись назад, как у наших котов и все время прислушивались – не слышно ли торопливых шагов.
Только когда за моей спиной закрылась раздвижная дверь электрички и Виктория прошла в полупустой вагон, я повернулась и долго рассматривала безлюдный перрон, надеясь каждую секунду сорвать стоп-кран, если покажется фигура Глеба.
До самого вечера я боялась выйти из квартиры в надежде, что он приедет за мной в город. Наверняка, он все расспросил обо мне у Лидии. И она рассказала ему, что живу я вместе с Викторией Осиповной, а уж, где проживает подруга его матери, он должен знать.
Но кончился воскресный вечер, наступил понедельник, а никто меня не разыскивал.
В павильонах снимали очередную серию про бандитские разборки, и работы было много. Щедро обмазывались актеры краской, похожей на кровь, выбеливались лица сериальных наркоманов.
Я, постоянно думая о Глебе, делала все автоматически, даже не глядя в зеркало.
– Таня, Таня, очнись! У нас в планах кино о вампирах еще не стоит. Ты кого из Андрюхи сделала? Еще пару красных капель по подбородку пусти и вылитый граф Дракула.
Я вышла из своего забытья и посмотрела на молодого актера из нашего ТЮЗа. Несчастный, вжав голову в плечи, испуганно смотрел на свое отражение. Белое лицо, глубокие синяки под глазами и брови ему зачем – то затемнила. Ну, вылитый Дракула. Я торопливо стала снимать грим, поминутно извиняясь перед молодым актером.
– Не волнуйтесь, Таня, в зеркале пока отражаюсь и то хорошо! – попытался шутить Андрей.
Все вокруг засмеялись, а я покраснела.
– Таня, а давайте после съемок кофе выпьем, – робко предложил Андрей.
Если честно, то мне этот милый паренек сразу понравился, как только он пришел в наш павильон. Высокий, светленький, с открытым мальчишеским взглядом. Большие голубые глаза постоянно улыбались, даже если он был серьезным. И как его утвердили на роль наркомана? У Андрея было амплуа положительного героя. Ему больше бы подошли роли сказочных принцев или комсомольцев – добровольцев. У него был какой – то особенный голос, вовсе ему не подходящий – глубокий баритон. И я каждый раз удивлялась, когда он заговаривал.
Но когда он входил в кадр, то менялся фантастически: голос становился сиплым и дрожащим, как у дряхлого старика, задорные глаза гасли, широкие плечи опускались, и вся его осанка больше походила на вопросительный знак.
Может, если бы он позвал меня в кафе несколько дней назад, я бы согласилась с большой радостью? Но тогда я бы не встретила ГЛЕБА!
– Спасибо, Андрей, но за мной должен заехать жених! – промурлыкала я не в силах сдерживать счастливые эмоции, которые окатили меня теплой волной, как только я произнесла эту фразу.
– Да – да, конечно, простите, Таня, это было так глупо с моей стороны…
Даже сквозь белила на его лице я заметила румянец.
– Что вы, Андрюша, почему вы извиняетесь? Кофе – это прекрасно, и мы с вами обязательно выпьем по – чашке, просто сегодня я занята.
Я ли это сказала? Сама себе удивляюсь. Еще несколько дней назад я бы заблеяла козой, если бы меня кто – то пригласил на кофе. А тут слова… Интересно, вот если говорят: слова не мальчика, но мужа, то применительно к женскому роду, как будет: слова не девочки, но женщины? Как – то так.
И вновь я увидела в этом знаки Судьбы.
* * *
Но в мучительном ожидании прошел вечер, за ним такой – же пустой, потерянный день. Мне было значительно лучше, когда я находилась рядом с дверью. Я опускалась на старую маленькую скамеечку, выставленную кем – то из соседей за ненадобностью, прислоняла свой горячий лоб к входной двери и так сидела в оцепенении. Коты бегали от меня к Виктории, что – то ей торопливо докладывали на своем кошачьем языке и тут же возвращались ко мне, но надолго их не хватало. Сидеть в темном коридоре на голом полу было выше их королевского понимания.
Виктория иногда выходила из комнаты, молча, взирала на меня, тяжело вздыхала; может, осуждая, может, сочувствуя, но вслух своих мыслей не озвучивала.
А я рисовала в своем бредовом воображении картины счастливой жизни. Как я буду долго ждать Глеба из его опасных командировок. Но мне не будет так тяжело, как сейчас. Потому что я знаю, что он обязательно вернется ко мне, а сейчас я ничего не знаю. НИЧЕГО! Почему он не приходит, что случилось, а может, он уже уехал на свое важное государственное задание? Или вредная Лидия Николаевна рассказала ему обо мне что – то ужасное? Что я такое говорю? Никакая она не вредная, мне теперь надо с ней дружить и во всем ее слушать, она же его мама!
Я проваливалась в сон, почти падая со своего маленького островка надежды, но мужества уйти в комнату у меня не было. А вдруг я усну, а Глеб придет и не сможет до меня дозвониться? Мне почему – то казалось, что Виктория не станет впускать его в квартиру. И за что она его недолюбливает?
– Татьяна, прекрати маяться дурью! – Наконец, моя соседка не выдержала и решительно подошла ко мне. – Что ты строишь из себя жертву непонимания? Эка невидаль – принц заморский! И что тебя в нем заинтересовало? Хлюпик, никаких примет настоящего мужчины! Ростом невелик, глазки маленькие, как у мышонка, на голове бобрик стриженый, да и порочен, как… – она не договорила.
Я вскочила на ноги, сжимая кулаки:
– Да, как вы смеете, так о нем говорить! Вы – отсталая женщина, даже не знающая мужчин. Непонимающая, как должен выглядеть настоящий, благородный мужчина! Вам, очевидно, нужен мужлан с пудовыми кулаками и нечесаными патлами?
– Опомнись, девочка, ты, что это так разошлась? – Попятилась Виктория. – Он сегодня утром улетел на свой Запад, мне Лидка рассказала. Побыл пару дней и – привет. И свое будущее он с Питером не связывает. Его утонченной душе наши порядки не по нраву. Нечего тут вахту нести, поняла?