Мандарин на снегу
Шрифт:
Два шоколадных омута поглотили меня целиком, парализовав мою волю. Я осторожно взяла протянутый мне бокал, в котором тонкой струйкой поднимались крошечные пузырьки. Глеб с тихим звоном коснулся его своим и слегка подняв, прошептал:
– За счастье и за новую жизнь!
Потом он стал медленно снимать с меня мой растянутый свитер, застиранный лифчик. Горячие волны накрывали меня с головой, я чувствовала его руки на своем теле, отвечала на его поцелуи. Потом мы вновь выпили чудесного шампанского, и Глеб протянул мне виноградную ягодку.
– Какая я счастливая, – шептала я, кружась голой по комнате.
Малышка заплакала, и я быстро взяла ее на руки, прижав к себе и продолжая кружиться.
Глеб смотрел на нас и смеялся, держа в руке свою маленькую камеру.
– Не снимай, – стыдливо прикрылась я дочкой. – Это не красиво. И потом, я не собираюсь больше тебя отпускать. Ты теперь всегда будешь с нами, так должно быть! И так будет! – Шутливо топнула я ногой.
Глеб взял ребенка на руки, уложил на кровать меня, накрыв с головой одеялом, и я погрузилась в сон.
– Засыпаю в старой жизни, просыпаюсь в новой, – счастливо пробормотала я детскую присказку.
Глава четвертая
Впервые за два месяца я выспалась. Я почувствовала это даже раньше, чем окончательно проснулась. Приоткрыв один глаз, я заметила маленький солнечный лучик на обоях. Это был тот счастливый миг, когда солнце, отразившись в окнах соседнего дома, заглядывало в мою комнату.
«К счастью», – улыбнулась я.
Я приподняла голову, чтобы увидеть дочку, но ее кроватка была пуста. «Наверное, это Глеб унес ее из комнаты, давая мне поспать. Господи, какой он заботливый! Сейчас встану и приготовлю ему завтрак, как настоящая любящая жена».
Я поднялась и пошла, искать свою семью. Но квартира была пуста. Их не было ни на кухне, ни в ванной. Я даже заглянула в комнату Виктории Осиповны, которая стояла открытой.
«Может, Глеб пошел с дочкой гулять? – строила я догадки. – Но тогда почему они не взяли коляску?»
Коляска стояла на своем месте, рядом с входной дверью.
Легкая тревога закрадывалась в сердце, начинала волновать. Я еще раз обошла всю квартиру, заглянула в нашу комнату, проверила детские вещички. Они все были на своих местах. Не хватало только комбинезона, который подарила нам Анна Львовна.
«Значит, они все – таки гуляют, – у меня вырвался вздох облегчения. – Ему просто захотелось прогуляться, держа дочку на руках. Интересно, когда он собирается уехать? Я вчера так его и не спросила».
Занявшись домашней работой – помыв полы во всей квартире, вскипятив чайник и поставив тесто на оладьи, в завершении даже вымыв голову, я все время прислушивалась – не раздастся ли звонок в дверь.
В комнате я еще раз переложила пеленки и несколько ползунков дочурки, мне очень хотелось, чтобы Глеб заметил, какая я замечательная хозяйка, как у меня все аккуратно. Коробку с конфетами и пустую бутылку шампанского я вынесла на кухню и тут только заметила на подоконнике две пачки долларов.
Я тяжело опустилась на кровать, продолжая разглядывать иностранные деньги. Что – то нехорошее творилось в душе, страх нарастал с каждой минутой. Я огляделась, но не обнаружила в комнате никаких вещей Глеба – они исчезли вместе с ним и нашей маленькой дочкой.
На ватных ногах я дошла до комода, в верхнем ящике которого лежала справка о выписке из родильного дома. Ящик был пуст, точнее там лежал мой паспорт и еще не столь важные документы. Не хватало одной только справки.
Не понимая до конца, что происходит и что мне надо делать, я заметалась по квартире. Надев на ночную рубашку пальто, нацепив старые сапоги на босые ноги и прихватив сумку, в которую положила две зеленых пачки денег, я решительно вышла из квартиры.
На лестничной площадке стоял хмурый сутулый парень в грязной куртке, при виде меня он вздрогнул и сделал шаг назад, чуть не покатившись с лестницы.
– Осторожней! – крикнула я.
– Тань, все нормально! – назвал он меня по имени.
– А мы разве знакомы?
– Ты меня не узнаешь, сестра?
– Господи, Ваня, неужели это ты? Что с тобой случилось и почему ты в Питере?
От былого ухоженного мальчика со стильной стрижкой и пухлыми щеками – ничего не осталось. У Вани был изможденный вид – серое лицо, огромные синяки под тусклыми глазами, грязные взъерошенные волосы. Шея стала худая, длинная красная, с выпирающим кадыком, как у молодого индюшонка. Одежда грязная и явно с чужого плеча. Мне страшно было на него смотреть.
– А где же мне быть, я тут типа учусь! – пожал плечами брат.
– Вань, но вы – же продали квартиру и уехали в Волгоград? Я заезжала, там чужие люди живут.
– Не твое дело, – еще больше нахмурился брат. – Слышь, Тань, дай чего нибудь поесть лучше, а то я сейчас умру от голода.
– Ванька, а у меня, кажется, беда. Похоже, что у меня дочку украли. – Сказала я, пропуская его в квартиру.
– Как это дочку украли? – искренне удивился Иван. – У тебя, что, дочка была?
– Была, совсем маленькая. Я ее два месяца назад родила, – заплакала я в голос.
Ванька топтался у двери и непонимающе смотрел на меня.
– И че теперь делать? Украли то с целью выкупа?
– Какого выкупа? – устало проговорила я. – Мне, похоже, еще денег дали, вон, смотри, – и я показала брату две зеленые пачки.
– Ух, ты! Это реальное бабло! – Ванька протянул к деньгам худые красные руки с грязными ногтями.
– Не трогай! Я их хочу вернуть, мне только дочурка нужна, а он пусть улетает на свои секретные операции.
– Куда? – не понял брат.
– Да агент он секретный. Все время летает по миру.
– А! Ну-ну, – хмыкнул Иван. – Это ты нашей маме будешь рассказывать.
Я пропустила мимо ушей Ванькино замечание, в моей горячей голове появился план, как нам вернуть мою девочку.
– Вань, ты мне поможешь, верно? – я достала из холодильника все, что можно было считать едой, и торопливо нарезала на тарелку сыр, колбасу, делала бутерброды с маслом, поставила на огонь воду для пельменей, на старой сковородке уже жарилась первая партия оладий.
Ванька торопливо ел все, что попадалось ему под грязные руки.