Мандустра
Шрифт:
Он ждал, он трепетал, он не ощущал ничего. А они несли его ввысь и ввысь, вечно ввысь и ввысь — сквозь Космос или Хаос, в вожделенный, но все так же вечно недостижимый рай.
Ихтеолус лежал и улыбался во сне, словно ребенок, которому в жизни еще все предстоит.
Завтра должен был наступить новый день.
1998
СНЫ ЛЕНИВЦА
Я живу в моем блистательном мире, подвешенный на своей ветке, среди сверкающих изумрудов листвы вокруг и солнечного блеска надо мной. Листва — моя еда, мой сладостный пир, мое вечное занятие и предназначение, пока я здесь; моя любовь и моя среда. Древо жизни необъемлемо, словно весь мир; небо недосягаемо и недостижимо, поскольку оно находится прямо надо мной и касается меня лаской своего воздуха; а жизнь есть остановленное мгновение, поскольку ничто не может произойти и случиться ни с древом, ни с небом, ни со мной, покуда солнце зажигает свои лучи при каждом моем пробуждении и призывает меня к жизни и вожделенной листве, и пока я существую, вися на своей ветке.
И я жую, жую, жую. Идут дожди сквозь солнце, стекающие по мне, летят бабочки с огневым узором крыльев, садящиеся мне на лицо, отдыхая от любви и полета, наступает влажная сушь и дует ветер, убаюкивающий меня, — я продолжаю жевать, упиваясь, наслаждаясь жеванием и вкусом лучшей в мире еды, которой так много вокруг.
И ничего не может измениться, поскольку все замерло и застыло в этом самом лучшем моем мире; и блаженная вечность обволакивает меня мягким теплом в тот самый миг, когда я забываю время.
Иногда я передвигаюсь к центру древа жизни и встречаюсь со своим народом — лучшим из всех, и мы вежливо и дружелюбно здороваемся, почти целуемся и обнимаемся, не в силах скрыть радостных чувств, а потом висим все вместе, стараясь максимально сблизиться и ощутить вечное единство; все жуют, и я жую, и мы превращаемся в истинное жующее и висящее совершенство, созданное из самих себя, и внутренний свет нашего древа согревает наши души и озаряет наш соборный дух. Мир совершенен, и мой народ — тем более. И мы так любим друг друга.
Сегодня я висел и жевал, пребывая в раю этих самых лучших в мире занятий, как вдруг все вокруг потемнело и начался страшный ливень с диким ветром, раскачивающим меня туда сюда со страшной силой. Я все равно жевал, но дьявольский ураган был так кошмарен, что иногда целыми пачками стрясывал резким порывом листья с ветки прямо у моих губ, когда они хотели нежно их сорвать. Это было неожиданно и неприятно. Тут вдруг небо — обычно столь дружелюбное и голубое — испещрилось молниеносными разрядами изломанных мгновенных ярких вспышек, одна из которых угодила в соседнее древо. Раздался треск; святую листву обуял огонь. Я впал в оцепенение и пришел в себя, когда все закончилось, и опять воссияло солнце, и наступила тихая сушь. Я обернулся на соседнее древо — оно было обугленным и страшным; редкие листочки трепетали под мягким ветерком. Мне стало страшно — впервые в жизни.
Значит, наш мир не так совершенен, как я представлял? Что было бы, если бы ужасная вспышка попала
Я подумал какое-то время, а потом внезапно понял, что этого никогда не могло бы случиться. Ибо я рожден для счастья и пребываю в счастье, а судьба других — их личное дело, их личная судьба. Я все-таки переволновался, но успокоенный и приободренный своим выводом после пережитого, пожевал еще листьев, которые показались мне особенно вкусны, и погрузился в долгий сладостный сон.
Наступает тьма, обхватывающая меня со всех сторон, давящая, неотвратимая, чужая. Я готов вскрикнуть, но не могу раскрыть рта, хочу уцепиться хоть за что то и стряхнуть эту темень с себя, расправив плечи, точно бабочка — крылья, но тьма неуязвима, она сжимает меня в комок, в сгусток, в точку. И тут же — словно выплевывает меня из самого себя, и я уношусь ввысь, как всегда, обращенный лицом вверх.
Я лечу и лечу, набирая такую скорость, что скоро перестаю чувствовать свои очертания. Я словно состою из воздуха или вообще ни из чего не состою. Где я? Что со мной произошло и происходит? Кто я вообще такой?..
Я влетаю в границу темного неба и вылетаю за его предел — дальше, дальше, дальше. Разве может быть что то дальше? Разве может быть что-то еще? Разве что-то может быть?..
За небом раскрывается безмерный черный простор с сияющими точками звезд, и я лечу в этой бесконечности, непонятно куда, непонятно зачем, не в силах остановиться и не в состоянии хотя бы перестать существовать.
Рядом со мной летит комета, я обращаюсь к ней с вопросами — кто? что? зачем? Но она ослепительна и холодна, в ней нет ответа и нет смысла.
Какой же во всем этом может быть смысл?..
Я лечу мимо звезды, погружаюсь в ее радужно переливающуюся яркую корону, рдею на волнах ее всецветных вибраций и вечных перемен, погружаюсь в смазанный калейдоскоп ее величия, славы и изначальности, — но я ей совсем не нужен; ей не нужен никто; она столь прекрасна, столь ясна и самодостаточна, что трепет любви и ужаса пронзает и сотрясает мою душу, совсем как ее луч; и тогда я покидаю звезду и лечу дальше в холоде и мраке.
Что же я здесь делаю?.. Кто я вообще такой?.. Зачем я здесь?!..
И в миг, когда полное отчаяние овладевает всем моим существом, когда у меня не остается надежды, я шепчу своими отсутствующими губами, я кричу своей несуществующей гортанью, я молюсь своим уничтоженным сердцем: «Спаси меня, Господи!», и тут же вижу перед собой огромное вселенское древо жизни, сверкающее, как мириады бриллиантов, и родную ветку перед собой, покрытую звездными листьями.
Я подлетаю к древу и обхватываю ветку, словно самое любимое существо, и я чувствую ее холод и — одновременно — ее тепло, и это тепло обращено ко мне. Я срываю с ветки несколько звезд, ощущаю их непередаваемый вкус, успокаиваюсь, убаюкиваюсь, совсем как ребенок, и начинаю жевать, жевать, жевать…