Маникюр для покойника
Шрифт:
Александр замолчал. Я внимательно посмотрела на него. Ох, сдается, начальник, оптушки тут ни при чем, шли к Лене за документами. Надо срочно звонить Нине Никитиной, не ровен час, и до парикмахерши доберутся.
– Где у вас телефончик?
– Пожалуйста, – с готовностью сказал Александр и вытащил из кармана халата трубку, – только лучше разговаривать из комнаты, на кухне фонит очень.
Я почувствовала, как по спине пробежал озноб. Мои глаза уставились на руку Николаева. Большое, ширококостное запястье украшали вульгарно дорогие золотые часы. На циферблате нагло скалилась грудастая русалка.
– Какие оригинальные часики, – пробормотала я плохо слушающимися губами. – Откуда они у вас, дорогая вещица?
– Намекаете, что обыкновенный охранник не может обладать такими, – вскинулся Александр, – думаете, украл?
– Кража еще не самое страшное преступление, – туманно ответила я.
– Брат у меня есть родной, – довольно сердито пояснил Николаев, – миллионами ворочает, бизнесмен, вот и подарил на день рождения игрушку тысячную.
– Что же он вас на приличную работу не устроит? – медленно спросила я. – Небось надоело у двери цепным псом сидеть.
– А вот это не ваше, простите, дело, – обозлился Александр и сердито пнул ногой стол. – Наше семейное дело, может, сам не хочу у брательника под началом пахать!
– Ладно, – согласилась я, – вы правы, вопрос службы и впрямь глубоко личный, но у меня есть другой, касающийся Кости Катукова.
– Ну? – нахмурился Николаев.
– За что вы его убили?
Мужик побледнел. Серые глаза неожиданно превратились в ярко-голубые и четко выделились на лице, губы из красных стали желтыми, и мелко-мелко задергалась левая щека, это была чисто сосудистая реакция. Под влиянием ужаса в кровь поступило слишком много адреналина, сосуды сузились… Кстати, это и улавливает детектор лжи. Но Николаев решил не сдаваться.
– Ну и бред вы несете, – нарочито твердым голосом произнес он, – придет же такая дрянь в голову.
– Послушайте, Саша, – ласково сказала я, – в тот день, когда мы с вами первый раз встретились, мне не очень хотелось раскрывать свою принадлежность к правоохранительным органам, и я сказала вам, будто иду поговорить с человеком, ответственным за похороны Кости. Помните?
– Ну…
– А припоминаете, что вы тогда ответили?
Николаев напрягся:
– Идите по коридору к администратору, организацией погребения занимается Лев Валерьянович.
– Не совсем, – усмехнулась я, чувствуя себя Жегловым, – не совсем правильно, милейший. Вы в сердцах воскликнули: «Допрыгался, догулялся, по нему давно пуля плакала…» А почему вам пришло в голову, что Катукова застрелили? И ваша бывшая жена, и Лев Валерьянович считали, будто Котю ударили ножом… Откуда такая осведомленность?
– Просто так брякнул, – отбивался охранник.
– Нет, не просто так, – жала я, – к тому же в тот момент, когда вы, застрелив несчастного Катукова, искали документы, в дверь позвонила женщина. Наверное, перепугались до полусмерти, но пришедшая тут же сообщила, что ее прислала Катя Романова за бумагами, которые лежат в черном чемоданчике. Следует признать, вы не растерялись. Схватили кейс, вытащили папку с листочками синего цвета и негативами и отдали пустой портфельчик тетке.
– Не было такого! – заорал Саша, подскакивая на табуретке. – Ну и чушь, какие документы, какой портфель!
– Черный, – пояснила я, – кожаный. Очень небольшой, скорей даже папка с замочком. Отпираться глупо. Вы приоткрыли щель и высунули кейс наружу, специально не показываясь женщине на глаза. Она хоть и сказала, якобы «мы с вами незнакомы», но вы все же не решились предстать перед ней. А может, Костя как раз в этот момент умирал? Хотя нет, от таких ранений погибают моментально, без длительной агонии. Дама запомнила часы, вот эти…
– Таких будильников пруд пруди, – просипел Николаев.
Теперь его лицо стало совсем черным, а губы из желтых превратились в синие.
– Нет, – покачала я головой, – игрушечка, как вы сами справедливо только что заметили, очень дорогая, не всякому по карману. Впрочем, в подобных случаях, как правило, проводят эксперимент.
– Какой эксперимент? – забормотал мужчина.
– Неужели кино никогда не смотрите? – восхитилась я. – Следственный, конечно. Вот вчера в «Ментах» свидетельница видела убийцу со спины, из окна. Так ее опять поставили на лестничной клетке в присутствии понятых. А по двору стали проводить мужчин примерно одинакового телосложения и в похожей одежде.
– И что? – прошептал Саша.
То ли и впрямь тупой, словно валенок, то ли прикидывается.
– А то, – пожала я плечами, – что, естественно, опознала. Нет ничего тайного, что не становится явным, нет преступления без свидетелей, а в вашем случае это молодая, решительная дама с великолепным зрением, острым умом и необыкновенной сообразительностью! Приведут пять мужчин с часами, попросят высунуть руку в щель приоткрытой двери.
Повисло тягостное молчание. В столь обожаемых мной детективах следователь именно в данный момент молча раскуривает сигарету. Спокойно выпускает дым и важно произносит:
– Под давлением таких улик и неопровержимых доказательств отпираться глупо. Вам следует признаться, суд учтет добровольное раскаяние.
Очевидно, я все же обладаю артистическими задатками, потому что в роль майора вжилась полностью, можно сказать, слилась с образом, руки сами собой схватили лежащую на кухонном столе бело-красную пачку «Мальборо» и зажигалку. Бодро поднеся пламя к концу сигареты, я потянула в себя воздух и проглотила дым, почему-то изо рта не вырвались клубы, в желудке стало горячо, а во рту кисло. Но руки оказались заняты, лицо приобрело сосредоточенное выражение.
Александр лихорадочно забегал глазами по сторонам. Чтобы в его голове не поселились всякие дурацкие надежды, я быстренько проговорила:
– Надеюсь, понимаете, что я приехала не одна? У подъезда машина с группой захвата, лифты, лестница и выход из вашей квартиры блокированы, а стреляю я лучше вас.
Чтобы окончательно добить мужика, я медленно стала вытаскивать из сумочки игрушечный пистолет Кирилла, к которому опять забыла купить шарики-пульки.
Николаев глянул на «оружие» и, странно всхлипнув, уронил голову на столешницу. Плечи его вздрагивали, из груди доносились неприятные кашляющие звуки. Первый раз в жизни я видела плачущего мужчину. Впрочем, если признаться откровенно, я не слишком часто общаюсь с лицами противоположного пола.