Манкая
Шрифт:
Дома Митька побродил туда-сюда, заварил чаю, но пить не стал. Исходящая паром чашка так и осталась стоять на столе. Мысленно обругав себя «курилкой», Широков вытащил долгоиграющую пачку сигарет и направился черной лестницей к диванчику и фикусу.
— Да пошёл ты, — злобноватый голос Давы Широков услышал на подступах к заветной курилке.
— Грубо, Давид. Чем тебе пиво-то мое не угодило? Я же от чистого сердца угощаю, — а это Кирочка гундит.
Митька вошел и кивнул обоим.
— О, Митя, здорово. Пива хочешь? Какая девушка с тобой была! Фея! Только ты невеселый какой-то. Осечка? — глумливый смех подвыпившего Кирочки был, мягко говоря, неприятен.
— Это у папы твоего произошла осечка, когда он тебя делал, — высказался Дава.
Митька мысленно поблагодарил его за меткое замечание и уселся на диван рядом с черноглазым соседом.
— Пива не хочу, спасибо, — вытянул сигарету и закурил, слушая разговор Давы и Кирилла.
— Вот скажи мне, почему ты так меня ненавидишь, а? Я же не виноват, что Юлька меня выбрала.
— Захлопнись, Кирюша. И никогда больше не говори со мной о Юле.
— Опять грубишь, Давид, — Кире наскучило трепаться с Давой и он повернул довольное лицо свое к Мите, — Мить, ты компьютерными играми не увлекаешься? Я тут подсел на одну игрушечку, даже спать перестал. Утром прямо несусь в офис! У нас там по сети хлесталово намечается. Победителю приз — ящик вискаря.
— Нет, не увлекаюсь. Времени нет.
— И что вы двое такие скучные? Ни потрепаться, ни бухнуть, — Кира почувствовал, что он не в «кассу». — Ладно, пойду. Юленька обещала печеной картошки.
И ушел довольный жизнью, пивом, предстоящим «хлесталовом» и картошкой.
— Не говори ничего, — Дава смял недокуренную сигарету и выскочил из курилки, оставив Митю одного.
Тот посидел еще немного и пошел спать.
Утро понедельника всегда непростое. Ночью выпал снег и не растаял. Столица принарядилась, засверкала, но скажите, кому нужен снег после новогодних праздников?
Уже открывая дверь, Митя понял, что встречи с соседкой избежать не получится.
— Кирочка, он течет. Честное слово! Прорвало кран. Если сейчас ничего не сделать, то мы затопим Гасилова! — Юленька в мокрой футболке и джинсах стояла на площадке и взывала к мужу.
— Ну, никак! Никак не могу! Юленька, ты же у меня умница, справишься. Ну, позвони в службу, какую там нужно. Они все починят. Мне срочно на работу! — похоже Кира торопился выиграть ящик вискаря.
— Кирочка, а как же…?
Нарядный муж сделал «ручкой» и умчался, впрочем, с лестницы уже крикнул:
— Малыш, я тебя люблю!
Широкову хотелось завыть. Вот взять и издать страшный звук: «Ыыыыы!». Юленька стояла такая растерянная и такая…красивая.
Он впервые видел ее без огромной куртки и постоянного узла волос на затылке. Мокрая футболка живописно облегала очень стройную фигуру соседки, джинсы сидели великолепно и Широков с удивлением отметил, что у Юльки есть ножки и вполне себе длинные и стройные. А еще у нее длинные и волнистые волосы.
— Юль, иди домой и перекрой воду. Дверь оставь открытой. Я сейчас, — и пошел за инструментами.
В квартиру Юленьки Митька ввинтился очень осторожно, будто опасаясь нападения ее, юлькиного, сияния. Вошел и обомлел.
Большой холл весь был уставлен книгами. Высокие шкафы заполнены томами. На полках фотографии и …игрушки. Немного, но все, как одна — изумительные. Вон там на средней полке справа сидел печальный заяц с поникшими ушами в вязаном свитере с рисунком. А чуть выше и правее — медведь, хитрющий и нагловатый. На нем шапка смешная соломенная.
Пока искал кухню, прошел коридором и совершенно четко ощутил Дом. Тот самый родной очаг, то самое тепло и уют, который умела создать только его мама и только там в Ярославле. Книги, фотографии, милые безделушки. Нет, хлама не было, все в меру, но вот такие приятные мелочи и создают дом. И кому, как не Митьке было знать, как тяжело и паскудно утратить все это в один миг.
— Митя, я все перекрыла, — Юлька умудрилась и волосы намочить.
— Так сильно хлещет? — деловитый ярославец пошел обозреть место житейской проблемы. — Юль, ты иди, присядь. Не мельтеши.
Юлька, мокрая и смешная, скакала за Митей, и действительно, мельтешила.
— Как же я сидеть буду? А вы? Я могу помочь, честно. Я даже знаю, как выглядит разводной ключ.
— Я тоже знаю, как он выглядит. Только я еще и пользоваться им умею. Юля, сядь. Или пойди чаю попей. Что ты, в самом деле? Какая помощь?
Юля слегка задумалась, но возражать не посмела. Никакого чаю она не стала пить, а просто села на диванчик кухонный и стала наблюдать за Широковым. Сам Митька быстро определил, что катастрофа не масштабная и прекрасно починил все за половину часа. Заодно и прокладки сменил, при этом кляня Киру и его безрукость в хозяйственных делах. Разумеется, мысленно.
— Все, хозяйка. Принимай работу.
Юленька просияла улыбкой и открыла вентиль с водой.
— Митя, Вы герой! Спасибо большое!
— Не на чем.
— Как мне благодарить вас? Хотите чаю? Нет? Тогда завтрак? Хотя, уверена, готовите вы лучше, чем я. Ну, и краны чинить умеете, в отличие от меня.
Митька собрал инструменты, вымыл руки и направился к выходу. Юля снова скакала за ним и пищала от восторга. Уже на лестничной площадке, она снова начала благодарить Широкова:
— Митя, это было потрясающе! Какие руки у вас! Золотые!
В этот момент раздалось ехидное покашливание и на площадке возникли Ирина Леонидовна под руку с Яковом Моисеевичем. Не понятно, куда эти двое ходили ранним утром, но оба выглядели довольными.
— У нас тут легкий адюльтер наметился? Ирина, дорогая, ви только посмотрите! Муж за порог, а наше сокровище уже привечает красавца-соседа. Заметьте, ей все понравилось! — разумеется, Гойцман шутил.
Да, шутка была «ниже пояса», но Ирина засмеялась и ответила в тон дяде Яше: