Маннергейм
Шрифт:
После взятия Петрозаводска финские войска начали развивать наступление на Медвежьегорск, но упорное сопротивление частей 7-й советской армии остановило их.
Попытки финского командования добиться перелома в боевых действиях на Свирском участке фронта были безрезультатны. В субботу 18 октября 1941 года движение финских войск было полностью остановлено, и фронт здесь 23 октября окончательно стабилизировался.
Финны перешли к обороне на рубеже полуостров Средний — река Западная Лица, восточнее Алакуртти — Лохгуба на подступах к Ухте — Ругозеро — Медвежьегорск — Онежское озеро — река Свирь и граница 1939 года на Карельском перешейке.
Оценив обстановку, Маннергейм решил захватить советскую военно-морскую базу Ханко, которая оказалась в окружении после
Постоянно получая неутешительные доклады подчиненных, Маннергейм решил лично по радио обратиться к защитникам полуострова Ханко и предложить им прекратить сопротивление и сдаться в плен.
Во вторник 7 октября 1941 года на Ханко наступила гнетущая тишина. Финны прекратили обстрел, затихли и защитники полуострова. На финской стороне, вдоль переднего края обороны, включились мощные громкоговорители. Вдоль полуострова, перекатываясь из края в край, раздался голос усталого русского человека, логично и зримо характеризовавшего существующее положение на Ханко, не упуская мелкие бытовые детали, о которых все знали, но предпочитали молчать. Стиль обращения Маннергейма был психологически точно рассчитан на людей, измученных тяжелыми боями, оторванных от родины, томившихся в неизвестности. Эта серьезная речь старого человека резко отличалась от ежедневной болтовни финских пропагандистов, обещавших «райскую жизнь» в плену. Даже предложение фельдмаршала о сдаче в плен включало в себя чувство уважения к тем, кто его слушал, а слушали все. Заключение обращения было жестким — два дня на размышление. Даже сегодня, через 62 года, плохая звукозапись этого обращения производит сильное впечатление.
Эта понятная и доходчивая речь бывшего генерал-лейтенанта русской армии, сохранившего высокую культуру неродного для него языка, вызвала переполох у командования и работников политотдела военно-морской базы. Генерал-лейтенант С. И. Кабанов, командующий обороной передового рубежа КВФ, вспоминал: «После выступления Маннергейма народ зашушукался. Мой комиссар Арсений Львович Раскин заявил, что положение очень сложное, надо срочно нейтрализовать это выступление, отвлечь внимание людей к нему. Было решено подготовить листовку „Ответ барону Маннергейму“». Первый ее вариант — сплошная матерная ругань — был забракован, в печать пошел второй вариант. Листовка издавалась не для Маннергейма и финнов, а для защитников Ханко и только на русском языке. По-фински ее читали по радио. Листовка попала к Маннергейму и оказалась в Англии у премьер-министра Черчилля. Он обратился к своему союзнику Иосифу Сталину с заявлением, что на войне нельзя столь грубо оскорблять главу государства, хотя он и неприятель. Сталин, не ответив на это обращение, рекомендовал ЦК партии одобрить текст ханковской листовки.
Характерно, что Маннергейм после «ханковской грязи Дудина и Пророкова», после подобного ряда «творений» Кукрыниксов, Юрия Ганфа и других художников, а также глупостей и выдумок о своей биографии в советских листовках и прессе запретил своим пропагандистам «чернить и глумиться над российскими маршалами и генералами».
7 ноября 1941 года Ставка Верховного главнокомандования Красной армии принимает решение эвакуировать в Кронштадт гарнизон военно-морской базы Ханко, что было сделано 2 декабря.
В этот же день через посла США в Хельсинки фельдмаршал Маннергейм отправляет ответ премьер-министру Англии Черчиллю на его частное письмо от 29 ноября 1941 года, в котором пишет: «…Уверен, Ваше превосходительство понимает, что я не в состоянии прекратить осуществляемые сейчас военные операции, прежде чем наши войска не достигнут рубежей, которые, по моему мнению, обеспечат нам необходимую безопасность. Было бы жаль, если эти военные действия во имя защиты Финляндии приведут к конфликту с Англией…» 6 декабря 1941 года Англия объявила войну Финляндии.
Маннергейм в своих «Мемуарах» пишет: «Наши войска вошли маршем на Ханко 4 декабря… В середине декабря я побывал
В отместку за потерю Ханко советская авиация по указанию Жданова сбросила на рождественскую Финляндию 25 декабря 1941 года десять тысяч открыток со свиньей на блюде, имеющей лицо Маннергейма.
Наступил 1942 год, который финский историк Т. Полвинен назвал «годом выживания».
Фельдмаршал Маннергейм, учитывая, что фронт от Карельского перешейка до Восточной Карелии стабилизировался, хотя бои кое-где продолжались, подписав 17 января приказ, решил проверить, как управляется оккупированная Карелия. Из Йоэнсуу срочно приезжают в Петрозаводск командир военного управления и его начальник штаба. Здесь же были командиры армейских корпусов, окружные и районные начальники Олонецкого, Масельгского и Беломорского округов. Фельдмаршалу доложили и показали, как организована безопасность частей финской армии от нападения партизан и советских десантных групп, особенно в Беломорском округе, где партизаны были наиболее активны. Выводы Маннергейма были довольно жесткими, несколько офицеров лишились своих постов за халатность и беззаботность.
В своей петрозаводской тщательно охраняемой резиденции главнокомандующий познакомился с архивами 313-й советской пехотной дивизии и Беломорско-Балтийского комбината НКВД, захваченными финскими войсками. В разговоре с начальником Олонецкого округа фельдмаршал спросил его, как в Петрозаводске заботятся о малоимущих. Не получив вразумительного ответа, отправился в дом для русских престарелых и очень удивился, что там живут всего 11 человек, причем половина из них участники Первой мировой войны.
Об этом Маннергейм вспомнил, когда в Петрозаводске появились представители международного Красного Креста. Он вместе с ними посетил концлагерь № 5 для гражданского населения города. После осмотра лагеря Маннергейм встретился здесь со стариками — ветеранами Первой мировой войны. Фельдмаршал расспрашивал их, на каких фронтах и в каких полках они воевали, есть ли среди них кавалеристы. В конце встречи выпили по фронтовой рюмке водки. Здесь же начальник надзора подполковник К. Раутсуо доложил главнокомандующему о том, что акционерное общество «Вако» открыло много магазинов для военного и свободного гражданского населения Петрозаводска, и попросил выделить корма для 4060 лошадей военного управления. Рассказал о концлагере для граждан западных национальностей в районе Ребол и повышении нормы питания военнопленных. Расспросив командиров армейских корпусов о новой тактике советских войск — дерзких действиях небольших оперативных групп, — фельдмаршал вдруг неожиданно задал вопрос: знают ли они о позорных поступках их солдат и офицеров, которые отбирают у мирных жителей православные иконы, называя их своими «военными сувенирами»? Этот разговор Маннергейм завершил фразой: «Немедленно прекратите это, а злостных нарушителей предавать военно-полевым судам. На днях я подпишу приказ об организации религиозной жизни на территории Восточной Карелии».
Детально изучив информационные каналы Карелии, радиопередачи и газеты, фельдмаршал привел в ужас редакторов и издателей, критикуя безграмотные тексты статей и радиоочерков. Его также возмутила помпезность «народных» праздников, которые проводили районные начальники, навязывая жителям празднование дня рождения финского главнокомандующего.
В Германии по приказанию фельдмаршала Маннергейма побывал его начальник штаба генерал-лейтенант Хейнрикс, где его принимал генерал-фельдмаршал Кейтель. Состоялась короткая беседа с Гитлером. Кейтель не дождался положительного решения финского командования о совместных боях на Карельском перешейке. Хейнрикс твердо придерживался указания своего шефа о том, что Финляндия ведет войну с Россией, обособленную от Германии, и в соответствии с этим принимает свои решения.