Мантра лунного света
Шрифт:
Он видел Гормиуса прыгнувшего следом. Видел его руки, искрящиеся зеленой чакрой. Уже с первых ударов он понял секрет мантры асура: каждый его удар обладал эффектом «эха». Ему стоило ударить всего раз, а чакра заставляла атаку повторяться, нанося духовные удары, мешая защищаться, блокировать и уворачиваться. То, с какой страстью и скоростью нападал асур, говорило в пользу еще одного факта – он не мог долго поддерживать такую мантру. С помощью зелий Гормиусу удавалось выйти на необходимый уровень, но если бой затянется слишком долго – ему несдобровать.
Рамаанец смотрел на приближающегося асура и думал, стоит ли ему вообще защищаться? Может так и остаться лежать, принимая тяжелые эхо-удары и постепенно лишаться сознания, молясь о том, что боец остановиться вовремя и не убьет его?
– Вернись ко мне, обязательно, – воспоминание о тонком голосочке, который стал для него смыслом всего существования.
Она все еще нуждается в нем. Ждет его там, в темной комнате, посреди грязных, измученных рабов. Он – ее последняя надежда. Защитник, спаситель, герой. Поэтому ему нельзя проигрывать. Равван улыбнулся, видя летящий в него кулак.
– Мантра Полумесяца: Реверс.
Зрители не смогли ничего понять. Как так получилось, что только что лежащий на земле рамаанец, оказался сверху, а побеждавший асур упал спиной в красный песок? Гормиус взревел, стараясь сбить с груди ногу Раввана, что вжимала его вниз. Асур видел чудовищную, демоническую улыбку на лице противника. Слабые не умеют так улыбаться, только те, кто побывал в тысяче битв, способны проявлять такие эмоции. Может все уже и забыли, каким воином когда-то был Равван. Но не забыл он сам.
– Мантра Малахитовой Песни, – закричал асур, складывая ладони особым образом.
Равван мог бы увернуться и избежать этой техники. Но древняя страсть все еще горела в нем слабым огоньком. Именно та страсть, что не давала ему покоя и не позволяла остановиться. Гормиус ударил в ногу рамаанца, и волна боли раскатами бесконечного звона затянула тело бойца с синей кожей. Равван отошел назад, покачиваясь, стараясь унять бесконечную боль внутри. Только эта боль, напоминающая о великих битвах, позволяла ему вновь почувствовать себя живым.
Асур тут же вскочил на песок и приготовился к очередной серии ужасающих атак. В этот раз его противник не сможет защититься, в этот раз он умрет.
– Мантра Малахитового Каскада, – асур отвел руки за спину и прыгнул вперед, обрушивая на рамаанца сотню ударов, каждый из которых отражался волшебным эхом еще раз, превращая сотню в целую тысячу.
Равван замер на месте, трясясь всем телом, корчась под ударами, что несметным числом ломали его тело, почти лишая сознания. Только упрямство не позволяло ему потерять сознание и сдаться. Его колошматило изнутри и снаружи, пока, наконец, асур не отошел в сторону и не остановился. Рамаанец упал на колени и склонил голову, почти теряя сознание.
– Мусор, – могло показаться, что эти слова произнес великий Гормиус, издеваясь над своим поверженным оппонентом, но это было не так.
Равван устало открыл глаза, смотря на своего противника. Он повторил эти слова еще раз, одним плавным движением поднимаясь на ноги. В этот самый момент зрители затихли, перестали кричать и ругаться. Один из толстяков-распорядителей даже выронил спелую виноградину и та шлепком ударилась об пол. Все думали, что бой уже закончен. Но, несмотря на ушибы, ссадины и рытвины в коже, Равван легко поднялся и принял боевую стойку. Уверенную, крепкую, без единого слабого места.
– Как? – удивился Гормиус.
Спрятавшийся в толпе Огир улыбнулся. Своего бойца он знал лучше других. Все это было сказкой, представлением, игрой на публику. Равван никогда бы не проиграл такому, как Гормиус.
– Мантра Полумесяца: Серп.
Равван дернулся вперед, его тело размазалось в воздухе, как если бы его движение было настолько быстрым, что даже самый тренированный взгляд мог уловить только шлейф, не в состоянии проследить за искусной техникой. Левая нога поднялась чуть вверх и в сторону, нанося острый, диагональный удар, проходящий мимо асура. Равван пролетел вперед и затормозил у диванов распорядителей, почтенно склоняя голову, не в силах удержать высокомерную улыбку.
– Ты еще не победил, – прошептал один из толстяков, тот, что до этого хранил молчание.
Шатер заполнил противный треск, с которым лопнула кожа и разорвались кости в теле Гормиуса. Верхняя половина туловища с громким хлопком отлетела вверх, отделенная тонкой диагональной линией, начерченной ударом Раввана. Асур так и не смог понять, в какой именно момент прервалась его жизнь. Его озадаченное лицо сохранило удивленный взгляд, валяясь на красном песке.
– Победитель, несравненный Равван! – закричал глашатай, подбегая и поднимая в воздух руку рамаанца.
Через несколько часов Равван уже помогал укладывать тяжелые вещи в повозку, как будто совсем недавно и не сражался на смертельной арене. Для рабов не будет отдыха, как и наград. Единственная радость – уснувшая в повозке Лети. Ради нее он сражался и победил, ее спокойствие – достойная награда.
– Куда теперь? – поинтересовался Равван, закидывая тюки на крышу.
– В Стилантру, – ответил возничий, ковыряясь в носу. У этого кримзита манер было не больше, чем у его нанимателя. – Там появился новый распорядитель, господин хочет попробовать продать ему побольше рабов.
– Багантим проиграл? – спросил один из рабов. Ему не повезло попасть в упряжку Огира совсем недавно, поэтому имени ренжира Равван не знал.
– Говорят, что так, – возничего больше интересовало содержимое собственного носа, чем новости о перестановки распорядителей на главных аренах Паталы.
В ответ ренжир только присвистнул, многозначительно кивая Раввану, словно тому было дело до какого-то Багантима, имя которого он слышал впервые. Они отправлялись в Стилантру: один из пяти больших городов Паталы. Так вот, значит, к чему готовил его Огир? Продать новому распорядителю как сильного, успешного бойца. Не такая уж и плохая судьба. Все лучше, чем сражаться на вонючих аренах вроде этой. Равван улыбнулся, закидывая последний тюк на крышу и пролезая в повозку, садясь рядом с Лети. Загораживая ее от остальных рабов, становясь барьером между маленькой девочкой и жестоким, уродливым миром. Он готов на все, чтобы она выжила. Даже пойти на смерть.