Манускрипт дьявола
Шрифт:
Лживая сука! Я выругался, но, забывшись, сделал это слишком громко. За дверью послышались шаги, и мне пришлось спешно скрывать следы своего пребывания в библиотеке, а затем прятаться самому.
Стоя между шкафом и портьерой, я обдумывал прочитанное. Значит, крошка Джейн тихо готовила наступление, пока мои войска были расквартированы на зиму… Лишена мелочной жестокости, как же! За все время, что я живу здесь, мне и в голову не пришло задуматься, как выглядят ее куриные ляжки под юбкой, а она говорит о «непозволительном поведении»!
До чего же вовремя я обнаружил записи Джона! Не нужно быть человеком большого
Но он-то как хорош! Прекрасно понимая, что не может выгнать меня, наш трусоватый алхимик решил прикрыться заботами о спокойствии жены. Думаю, последние лет десять он не согревал постель своей супруги, и в глубине души ему все равно, с кем она спит. Но статус рогоносца Джону не по вкусу. Что ж, надо подумать, как обратить ситуацию в свою пользу.
Весь день я ломал голову, пытаясь понять, как же справиться с внезапно возникшей напастью. Больше всего меня выводило из себя то, что в обвинениях Джейн не было и капли правды! Ну не смешно ли, что поклеп на меня возводит именно та женщина, к которой я не прикоснулся и пальцем?!
Подумав об этом, я остановился, не дойдя шага до своей комнаты. Дьявольский план забрезжил голове, и в ту секунду, когда взгляд мой упал на картину напротив двери, он сложился целиком. На картине Сусанна целомудренно прикрывалась от похотливых старцев. Я от души захохотал, поскольку ценю хорошую шутку, а эта обещала стать просто отменной.
Когда Джон вернулся из своей отлучки, все было подготовлено.
Мы давно уже ставили опыты по преобразованию меди в золото и изрядно продвинулись на этом пути, но в этот вечер все пошло не так. Сперва при нагревании металла в тигле последний неожиданно треснул, и горячая медь едва не ошпарила Джона.
Следом отказала одна из горелок, лишь недавно собранных мастером по моему рисунку. Чан стоял именно на этой горелке, и падение температуры нарушило условия опыта. Пришлось прервать его.
Мы начали все заново, но в ответственный момент с балки над нашими головами упал обломок кирпича. Разрушений он причинил немного, но нужный нам раствор был безнадежно испорчен.
Тогда меня «осенило»:
Мне кажется, что все эти неудачи – неспроста! Нет ли в том указания высших сил, учитель? Быть может, наше стремление к превращению дешевых металлов в золото неугодно им?
Если бы то было стремление к обогащению, я бы согласился с тобой, – сердито возразил он. – Но мы – ученые, что бы ни болтали скептики! Эксперимент должен быть завершен.
Что ж, мы попытались завершить его. Но внезапно пламя под тиглем вспыхнуло с такой силой, что я отскочил и случайно опрокинул банку с порошком, сделанным из кости красного единорога, – большая ценность! Банка не разбилась, но крышка ее отчего-то оказалась незакрытой, и нам с учителем пришлось поползать на корточках, осторожно собирая дорогой порошок.
После этого измученный Джон признал, что, похоже, я прав. Мне даже не пришлось подсказывать ему мысль обратиться к духам – он и сам решил, что можно потревожить их, раз дело касается такого важного вопроса. Извлекли магический кристалл, и я приступил к беседе с высшими силами.
В ту ночь ангел возвестил удивительное: неудачи наши объяснялись тем, что мы с Джоном были слишком далеки друг от друга. Превращение металла в золото – тонкая материя, необычайно чувствительная к личности алхимика. Мы делили с Джоном кров и пищу, возвестил ангел, но для того, чтобы подняться на завершающую ступень, должны владеть сообща своими женами.
О, вытянувшееся лицо сэра Ди доставило мне немало удовольствия! Он потребовал от меня уточнить у духа, что тот имеет в виду. И я уточнил.
Скажу не скромничая, в ту ночь я был в ударе! Латынь изливалась из меня как вода из родника, а те доказательства, которые «духи» привели для подтверждения своей правоты, не смог бы опровергнуть даже профессор логики. Я сыпал образами, от которых у старика кружилась голова, и разворачивал перед ним такие картины счастливого будущего, что час спустя он окончательно убедился: необходимо пожертвовать малым, чтобы достичь большого. К тому же духи описали все так, словно никакой жертвы и не ожидалось. Женщине предстояло сделать то, для чего ее уготовила сама природа, только и всего.
Жаль, я не присутствовал при разговоре Джона с его супругой. Не знаю, разгадала ли она мою хитрость… Как и ее муженек, Джейн была убеждена, что я действительно общаюсь с высшими силами и мне подвластно многое, недоступное обычному человеку.
В этом, стоит сказать, она не ошибалась. В первую же ночь, которую мы провели с ней, я показал Джейн, на что способен рассерженный мужчина. Думаю, за всю ее жизнь бедняжке никто не преподавал таких уроков.
Сперва я собирался потратить неделю на упрочение нашего с Джоном духовного родства, но потом решил уменьшить этот срок. Его супруга на мой вкус была пресновата, и потому «владение» сократилось до трех дней. Была и еще одна причина, почему я пощадил Джейн. На третий день она постучалась в дверь моей комнаты и, стоило мне открыть, без слов протянула ожерелье, которое я не раз видел на ее тонкой шейке – двенадцать ровных, крупных изумрудов сверкали в нем. Щеки Джейн алели, глаза были опущены, и, вложив украшение в мою руку, она повернулась и поспешно удалилась.
Решила откупиться от меня подобным образом? Что ж, я был не против. Уж не знаю, как она объяснила исчезновение ожерелья своему супругу, но только с того времени оно хранилось в моем тайнике.
Конечно, я был готов предоставить и свою жену в распоряжение наставника! Но Джон отчего-то не проявил прыти, когда я предложил ему разыскать Маргарет. Я не настаивал.
Но как бы ни была сильна вера Джейн в мои способности, думаю, у нее зародились кое-какие подозрения. На второй день благодаря моей привычке бесшумно передвигаться я стал свидетелем того, как Джон увещевает свою супругу «смириться и потерпеть», а она возражает, повысив голос. Но здесь Ди оказался непреклонен: за эти годы ангелы всегда вели его верным путем, ни разу не посоветовав плохого. Значит, и в этот раз Джейн должна быть послушна их воле! Когда женщина зарыдала, он, вместо слов утешения, произнес грозную речь о ее дальнейшей участи и вышел, оставив супругу в горе, а меня – в восхищении.