Манускрипт, найденный в Акко
Шрифт:
Ибо таким и бывает чудо. Оно раздирает покровы и преобразует все, но никогда не позволяет рассмотреть, что за ним таится.
Оно выводит нас невредимыми из долины мрака и смерти, но не объясняет, какой дорогой идти к вершинам света и счастья.
Оно открывает двери, запертые на замки, которые невозможно взломать, но при этом обходится без ключей.
Оно окружает солнца планетами, чтобы они не чувствовали себя затерянными во Вселенной, и не подпускает планеты слишком близко, чтобы солнца их не поглотили.
Оно трудом обращает
И потому, Отче наш, мечту нашу насущную дай нам днесь.
И прости нас, если мы не всегда способны распознать.
Человек, который слышал доносившиеся из-за крепостных стен воинственные песни крестоносцев и опасался за себя и свою семью, попросил:
— Расскажи нам о тревоге.
И Копт сказал:
— Ничего нет в ней постыдного и порочного.
Смертному не дано распоряжаться временем, которое принадлежит Богу, но в условие человеческого существования входит желание получить ожидаемое как можно скорей.
Или напротив — пытаться отсрочить то, что внушает страх.
Так происходит с детства — и до той поры, когда жизнь делается нам безразлична. Когда связаны с настоящей минутой, мы непременно и жадно ждем кого-то или чего-то.
И как сказать сердцу, в котором зажглась страсть, чтобы оно успокоилось, чтобы в безмолвии, освободясь от страха и томления, от вопросов, на которые нет ответа, училось внимать чудесам Творения?
Нетерпение — часть любви, и неразумно упрекать его за это.
Как сказать тому, кто всю свою жизнь и все свое добро вложил в исполнение некой мечты, но не увидел результатов, чтобы он не тревожился? Земледелец, хоть и не в силах приблизить время сбора урожая, чтобы поскорее пожать то, что посеял, не может ждать осени без нетерпения.
Как велеть воину не беспокоиться перед битвой?
Он до изнеможения упражнялся ради этой минуты, отдавал ей все лучшее, что есть в нем, он считает себя готовым к схватке, но опасается, что исход ее не будет зависеть от его усилий.
Так что тревога и смятение присущи человеку с рождения. И поскольку нам не дано подчинить их своей воле, надо научиться с ними жить — точно так же, как мы научились уживаться со стихийными бедствиями.
А для тех, кто не овладел этим искусством, жизнь становится подобна кошмару.
Все то, за что следовало бы благодарить, — все часы и минуты, из которых слагается день. — превращаются в проклятье. Таким людям хотелось бы, чтобы время неслось вскачь, они не понимают, что тем самым приближают свою встречу с Незваной Гостьей.
Но это еще полбеды: пытаясь справиться со своим смятением, они придумывают такое, от чего оно лишь усиливается.
Мать, поджидающая возвращения сына, воображает себе разные ужасы.
«Моя возлюбленная принадлежит мне, как я — ей. Когда она ушла, я рыскал по всему городу, но так ее и не нашел». И
Работник, чтобы убить время в ожидании, когда увидит наконец плоды своего труда, принимается за другую работу и тем самым лишь продлевает минуты ожидания. И очень скоро его нетерпение переходит всякие пределы, и он уже не может отвлечься, глядя на звездное небо или играя с детьми.
И вот — и мать, и влюбленный, и этот работник уже не способны жить своей жизнью, они могут лишь ожидать худшего, сетуя на то, что день тянется бесконечно. Они раздражительны с друзьями, домочадцами и слугами. Они скверно питаются — едят слишком много либо не могут проглотить ни крошки. А ночью, преклонив голову на подушку, ворочаются с боку на бок и никак не могут заснуть.
Тревога окутывает их как покрывало, сквозь которое ничего нельзя разглядеть иначе как глазами души.
А глаза души уже застланы пеленой усталости.
В такие мгновения в человека вселяется один из его злейших врагов — одержимость.
Она говорит ему: «Отныне твоя судьба принадлежит мне. Я сделаю так, что ты пустишься на поиски несуществующего.
И радость твоего бытия теперь принадлежит мне. В душе твоей не будет больше мира, и я, изгнав из нее веселье, воцарюсь там сама.
Страх начнет распространяться повсюду, и отныне ты будешь испытывать его всегда, не ведая его причин. Но тебе и не следует знать — а надо пребывать в неведении и страхе, который будет расти как на дрожжах.
И твой труд, прежде бывший Приношением, тоже принадлежит мне. Люди будут ставить тебя в пример, говоря, что в своих усилиях ты не знаешь границ, а ты в ответ будешь улыбаться и благодарить.
Но я буду твердить тебе, что труд твой, принадлежа мне, постепенно отдалит тебя от всех и всего — от друзей, детей, от тебя самого.
Работай больше, чтобы не оставалось времени думать. Работай сверх меры, чтобы совсем уже перестать жить.
И твоей Любовью, прежде воплощавшей Божественную Энергию, ныне завладела я. И та, кого ты любишь, не сможет отойти ни на миг, потому что я, угнездившись в твоей душе, буду шептать: «Будь начеку — она может уйти и не вернуться».
И твое дитя, твой сын, который прежде должен был следовать своей стезей, тоже теперь — в моей власти. Я заставлю тебя окружить его ненужной заботой, взять под мелочную опеку, и это отобьет у него вкус к риску и охоту к приключениям, сделает его жизнь безотрадной, заставит страдать и внушит постоянное чувство вины, потому что он не сумел оправдать твоих ожиданий».
А потому, хоть нетерпеливая тревога — это часть жизни, не позволяй ей управлять твоими чувствами.
Если она подойдет слишком близко, скажи ей: «Я не забочусь о том, что будет завтра, потому что Бог уже там и Он ожидает меня».