Манускрипт всевластия
Шрифт:
Мэтью стоял на коленях, прижимая окровавленный свитер к ране над сердцем. Жюльет с криком простерла руки, чтобы втянуть его в свой огненный ад.
Ветер по мановению моей руки отбросил ее на несколько футов в сторону. Она упала навзничь, охваченная огнем.
Меня тянуло к Мэтью, но я продолжала смотреть, как сопротивляется пламени вампирское тело. Волосы сгорели, кожа обуглилась, но Жюльет все не умирала и не переставала выкликать имя Мэтью.
Я держала невидимые лук и стрелу наготове. Когда Жюльет удалось подняться, я выстрелила еще
Я бросилась к Мэтью, лежащему на спине с согнутыми коленями. Из раны на груди била пурпурная кровь, из шеи сочилась темная.
— Скажи, что мне делать! — Я попыталась остановить кровь на горле. Его пальцы все еще зажимали грудь, но сила уходила из них с каждым мгновением.
— Обними меня, — прошептал он.
Я села, прислонилась к дубу, прижала Мэтью к себе.
— Холодно как, — пробормотал он удивленно. — Надо же.
— Не уходи от меня. Не смей. Я тебе не позволю.
— Делать нечего. Это смерть. — Голос Мэтью поднимался и падал — с такими интонациями говорили тысячу лет назад.
— Нет. — Я подавила слезы. — Борись, Мэтью.
— Я сделал что мог. Ты спасена. Маркус увезет тебя еще до того, как Конгрегация все узнает.
— Без тебя я никуда не поеду.
— Ты должна. — Он повернулся, чтобы видеть мое лицо.
— Я не могу потерять тебя, Мэтью. Пожалуйста, дождись Маркуса. — Цепь внутри меня раскачивалась, звенья слабели одно за другим. В ответ я еще крепче обняла Мэтью.
— Тише. — Он приложил окровавленный палец к моим губам, и они онемели от лютого холода. — Маркус и Болдуин знают, что делать. Они доставят тебя к Изабо. Без меня у Конгрегации отпадет повод тебя преследовать. Нравится им это или нет, ты теперь де Клермон и находишься под защитой семьи и Рыцарей Лазаря.
— Останься со мной. — Я прижалась ртом к его рту, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Он еще дышал — еле-еле, — но веки уже сомкнулись.
— Всю свою жизнь я искал тебя, — прошептал он с сильным французским акцентом. — И нашел, и обнял, и услышал, как бьется твое сердце рядом с моим. Печально было бы умереть, так и не узнав, что такое истинная любовь. — Легкая дрожь прошла по всему его телу и стихла.
— Мэтью! — закричала я. — Маркус! — Мои крики летели в лесную тьму, душа взывала к богине. Мне казалось, что Мэтью умер, но тут наконец пришел его сын.
— Господи Боже, — выдохнул он, глядя на обгорелую Жюльет и залитого кровью отца.
— Кровь не останавливается, — сказала я. — Откуда она вытекает?
— Чтобы узнать, мне надо его осмотреть.
Я судорожно стиснула мужа в объятиях… Ветер поднимался вокруг меня, холодя лоб.
— Я не прошу тебя отойти, — сказал Маркус, инстинктивно поняв, в чем дело, — просто дай мне взглянуть.
Присев рядом, он осторожно разорвал черный свитер Мэтью. Вязка поддалась с ужасающим треском. Рана на груди зияла, простираясь от яремной вены до сердца.
—
Прибежали запыхавшиеся тетушки. Мириам, шедшая следом, посмотрела на Мэтью и тут же умчалась назад.
— Это моя вина, — прорыдала я, качая Мэтью, как маленького. — Медлила с выстрелом, не решалась ее убить. Не замешкайся я, она бы не ранила его в сердце.
— Ты не виновата, детка, — горячо зашептала Сара. — Ты сделала что могла. Простись с ним.
Я застонала, волосы поднялись дыбом. В лесу стало тихо.
— Отойди от нее, Маркус! — крикнула Сара. Он отскочил — как раз вовремя.
Той, кем я стала, не было дела до других, до их жалких попыток оказать помощь. Мое промедление оказалось роковым, но теперь я не медлила. Ведьме, убившей Жюльет, требовалось только одно: нож. Сара всегда носила при себе целых два — тупой с черной ручкой и острый с белой. Острый нож по моему зову выскочил у нее из-за пояса и полетел ко мне острием вперед. Сара вскинула руку, чтобы его удержать, но я воздвигла между ней и собой стену огня и мрака. Нож без труда пронизал преграду и замер у моего колена. Я ухватилась за рукоять. Голова Мэтью, на миг лишившись моей поддержки, бессильно поникла.
Я припала долгим поцелуем к его губам. Серый, бесконечно усталый Мэтью открыл глаза.
— Не тревожься, любовь моя, я сейчас все исправлю. — Я занесла нож.
Передо мной, преодолев огненную стену, возникли две женщины. Одна, молодая, была одета в просторную тунику, обута в сандалии. Колчан со стрелами висел у нее за плечами, ремень запутался в темных густых волосах. Другая была старушка из нашей гостиной, в пышной юбке и вышитом корсаже.
— Помогите, — взмолилась я.
Поможем, но не даром,сказала молодая охотница.
— Я готова платить.
Не спеши давать богине обещания, дочка,укорила старая женщина. Тебе придется сдержать их.
— Бери что хочешь. Кого хочешь. Только его мне оставь.
Охотница подумала и кивнула. Он твой.
Извернувшись так, чтобы Мэтью не видел, я полоснула ножом по сгибу левого локтя, прямо через рукав. Кровь проступила и потекла струйкой. Бросив нож, я поднесла порез ко рту Мэтью.
— Пей. — Его веки снова затрепетали, ноздри раздулись. Почуяв запах моей крови, он хотел отклониться, но что он мог против моих рук, сильных, как ветки дуба у меня за спиной? Я придвинула кровоточащий локоть еще ближе к его губам. — Пей.
Мощь дерева и земли струилась сквозь меня вместе с кровью — нежданный дар. Я благодарно улыбнулась охотнице и старушке. У богини три ипостаси: дева, мать, старица. Олицетворяя во мне свое материнское начало, она питала Мэтью моей кровью, исцеляла его.