Манящий запах жареной картошки
Шрифт:
— Так ты знаешь?
— Конечно, знаю! — Слезы новым потоком хлынули у подруги из глаз. — Он мне вчера сказал! Даже не удостоил меня самой узнать, кто его любовница!
— Да, это он зря, — заметила я. — Самой все узнать, конечно, интереснее. Частное расследование, фотографии, детективы, то да се… Жутко увлекательно! Так между делом и забудешь, зачем это все надо!
— Ты издеваешься! — закричала на меня Лена.
— Ничуть. — Мне действительно было ее жаль, но не настолько, чтобы совсем потерять голову. Впрочем, Юлию мне тоже было жаль: столько усилий — физических и материальных — она потратила, чтобы устроить свою личную жизнь, а в результате нарвалась
Еще несколько месяцев у подруг сохранялся относительный статус-кво, то есть Пашка никак не мог решиться оставить свое уютное гнездышко и жену с детьми, а Юля никак не могла подтолкнуть его к этому решительному шагу. Она, регулярно изучающая советы психологов в дамских журналах, где-то вычитала, что если мужчина не ушел от жены сразу, то не уйдет никогда, и решила ковать железо, пока горячо. Однажды она заявила Павлу, что он немедленно должен переехать жить к ней, иначе он ее потеряет. Пашка задрожал мелкой дрожью и побежал докладывать об этом Юлькином условии жене. Мол, так и так, нам надо что-то решать. Лена же приняла ответные меры — на следующий же день залегла в больницу якобы с сердечным приступом, наказав своей матери не приходить к ним домой ни под каким видом, чтобы блудный муж волей-неволей вынужден был ухаживать за детьми, а следовательно, не смог бы уйти жить к Юлии. Таким образом, военные действия развернулись по всем правилам современной женской науки. Пашка же в результате (я так и думала, что у него кишка окажется тонка) напился как свинья и, все-таки вызвав тещу караулить ребят, не нашел ничего лучше, как завалиться во втором часу ночи ко мне. Я в это время, утомленная написанием пятой главы своей диссертации, крепко спала.
— Кто там? — на всякий случай спросила я сонным голосом, спросонья подумав, что это соседи вернулись с дачи и, как это уже не раз бывало, забыли ключи от подъезда и нашего общего с ними коридорчика. Но сон моментально улетучился, когда я услышала охрипший от выпитого Пашкин голос:
— Светка, открой!
— Да пошел ты знаешь куда!
— Свет, ну открой! Ты же друг!
Знал ведь, скотина, чем меня взять! Я открыла. Пашка вошел и так долго топтался в коридоре, силясь снять ботинки и одновременно не упасть, что я махнула рукой:
— Проходи в ботинках! Но только в кухню!
Вид у меня был сами понимаете какой: после главы «Обсуждение полученных результатов» мыть на ночь голову и потом еще сушить феном и причесывать щеткой я, конечно, не стала и теперь сидела перед Пашкой с торчащими во все стороны волосами, без косметики, в старой ночной рубашке, выкинуть которую никак не решалась, и в простом халатике.
— Светка, ты настоящий друг! Я тебя люблю! — сунулся ко мне было Пашка.
— Спрячь клешни за спину! — с ходу осадила я его и на минуту задумалась: что лучше — дать ему сначала опохмелиться или сразу тонизировать кофе?
— Свет, у тебя выпить есть? — разрешил сомнения Пашка, и я обрадовалась: кофе с рюмочкой коньяку сразу убью двух зайцев. — Какая ты хорошая! — залился Пашка пьяными слезами и, пока я варила кофе, долго объяснял, что Ленка у него тоже хорошая, только ее заел быт и ему с ней совершенно не о чем поговорить. А Юля — тоже очень хорошая! Но ему с ней тоже не о чем поговорить, потому что о его работе она уже все знает, а о домашних делах ей с ним говорить неинтересно.
— А чего ты ко мне-то приперся? — спросила я, ставя перед ним коньяк и кофе.
— Чтобы поговорить! Знаешь, что у нас в Думе делается? У-жас! — Пашка с шумом отхлебнул из чашки.
— Домой самостоятельно доберешься? — поинтересовалась я, наблюдая, как залпом исчез в Пашкиной пасти коньяк.
— Я домой не пойду! Я у тебя жить останусь! — прозрачными, как у ребенка, хмельными глазами посмотрел на меня Пашка.
— У меня свободное место только на коврике! — показала я себе под ноги.
— Согласен! Потому что ты, Светка, человек! Умная — диссертацию пишешь — и от мужиков ничего не хочешь!
— Ты уверен? — спросила я.
— А что, разве что-нибудь хочешь? — Пашка испуганно закрыл двумя руками место ниже пояса.
— Ложись уж, там посмотрим! — Я бросила ему на коврик диванную подушку и пушистый плед.
С готовностью и радостью, что сегодня ему не надо больше никуда идти, Пашка улегся на коврик и через минуту уже захрапел. А я, выключив свет, ушла к себе в комнату, на свой уже остывший диван. Я долго не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, обдумывала ситуацию так и эдак, вспоминала подруг. Потом стала думать о Пашке. «Возможно, не такой уж он и плохой… И руки у него все-таки на месте, ведь Ленке же он помогал ремонт делать… И сознательный он, государственными делами интересуется… И внешне не такой уж некрасивый, есть и похуже…» Мне было о чем поразмыслить.
Спала я, во всяком случае, плохо. В шесть утра под мерный Пашкин храп я сползла со своего дивана и, стараясь не шуметь, достала из сумки мобильник. «Хватит валяться! — послала я сообщение Ленке в больницу. — Твой муж сейчас у меня, приезжай и забирай его!»
Юле же я настучала другой текст: «Твой Пашка — козел и бабник! Не далее как вчера вечером он клялся мне в любви до гроба. Можешь приехать и проверить!» Я не сомневалась, что обе подруги тут же отреагируют на мои послания.
Рассчитав время, я потрясла Пашку за плечо. Ночью ему стало жарко под пушистым пледом, и он стащил с себя рубашку и джинсы, которые теперь валялись рядом с ним на полу. Пока Пашка продирал отечные глаза, я быстро подняла с пола его одежду и ботинки, незаметно утащила их в комнату и спрятала в шкаф.
— Э-э-э… ты не видела мои брюки? — неуверенно спросил он, когда я вернулась. По-видимому, бедняга никак не мог вспомнить, в брюках он явился ко мне или без них.
— Не напрягайся, береги силы! — прервала я его потуги. — Пока я варю кофе, можешь и так посидеть! Чего уж там!
Он завернулся в пушистый плед и, перекинув его через плечо на манер тоги римского сенатора, уселся за стол.
— Светочка, ну пожалуйста! — заныл Пашка, заметив на кухонной тумбе бутылку с коньяком, и я, так и быть, налила ему, чтобы он лучше соображал. Ему это должно было скоро понадобиться. — Ты — человек! Я всегда говорил! — благодарственно забормотал Пашка.
— Слушай внимательно! — сказала я и задала ему вопрос со всей строгостью, на которую была способна: — Ты что, Пашка, думаешь, ты кому-нибудь из девчонок нужен?
— Кроме тебя? — Он уставился на меня еще совершенно нетрезвыми глазами.
— Уточняю. — Я решила не обращать внимания на его тон. — Не обо мне сейчас речь. Ты думаешь, ты нужен Юлии?
— У-гу-у! — неопределенно протянул он, еще не понимая, куда я клоню.
— Нет! Ты ей не нужен! Просто за твой счет она хочет решить свои проблемы! — Я смотрела Пашке в глаза с самым честным видом, на который была способна.