Манящий запах жареной картошки
Шрифт:
Одна пара таких продавцов мне запомнилась больше других. Женщина и ребенок — мальчик лет шести — дальше всех ушли от своих конкурентов. Они встретились нам километрах в семи от границы села. Женщина присела на обочине на сломанный ящик, а мальчик — белоголовый и светлоглазый, сильно загорелый, но чистенький — стоял возле нее в огромных, с чужой ноги, кедах и ручонками с вытянутыми вперед указательными пальцами указывал проезжающим мимо путешественникам на несколько пластмассовых стаканов, доверху наполненных лесной земляникой. Рядом на газете виднелись кучка рыжих лисичек в смятом кульке и металлическая кружка с только что появившейся в этом году, еще сизой от неполной спелости черникой. И во всей
— Он будто из рассказов Сарояна, — кивнул я на ребенка, но Лиза дремала и не слышала меня. Во всяком случае, она не откликнулась.
Баня и блины с икоркой под водочку в обществе приятеля и его жены были выше всяких похвал. На следующий день друзья повезли нас на речку, мы купались там в прозрачнейшей воде, и стаи мальков щекотали нам ноги, а в зарослях иван-чая можно было не только играть в индейцев, но и замаскировать в них целый дом, такой они достигали высоты. Лиза сплела из полевых цветов венок, надела его на свою русую головку и ходила по берегу в нем и в зеленом парео, прелестная и юная, как андерсеновская русалочка. Уезжать в Москву не хотелось, но ближе к вечеру мы все-таки двинулись с экологически чистого подворья и, проехав километров шестьдесят, увидели первых торговцев. Я вспомнил о светлоголовом мальчике, у которого хотел купить землянику.
— Да купи ты у первых попавшихся! Ягода везде одинаковая! — сказала Лиза, но я упорно жал на педаль и гнал машину вперед. — Поздно уже, небось их и нет — продали все и ушли домой! А мы без ягод останемся! — Лиза недовольно сложила губки узелком, и я подумал, что действительно она права, но все-таки решил доехать до той деревеньки, известной мне по названию.
Мальчик и женщина на этот раз сидели ближе к дому. Может, они уже выбрали все ягоды с дальних полян, а может, просто стати возвращаться и заодно присели на обочину отдохнуть, но только я увидел их издалека. Женщина опять сидела в той же позе, безвольно уронив плечи, только не на ящике, а на складной табуретке, которую ей, видимо, приходилось носить с собой. Мальчик же, почти выскочив на дорогу, опять показывал указательными пальцами на свой товар, как бы давая понять, что не просто так они с матерью остановились на дороге, а для дела.
— Пугни его! — сказала Лиза и, видя, что я заблаговременно сбавил скорость, пару раз сильно нажала на сигнал. Но мальчик не только не отскочил, а, наоборот, побежал изо всех сил к нашей машине.
— Купите грибы, ягоды! — С умоляющим выражением лица он уже тащил два литровых стакана, доверху наполненных земляникой. — Забирайте последнее, что осталось! — с взрослой интонацией, но тоненьким еще голоском произнес он и поставил перед Лизой на землю стаканы. Несколько ягод просыпалось с верхушки. Мать тоже привстала со своего стульчика и попыталась подойти к нам, но было видно, что ходит она с трудом, вероятно, вследствие какой-то болезни ног. Решив, что сейчас ничем не сможет помочь сыну, она опять опустилась на свое неудобное сиденье, но смотрела в нашу сторону напряженно, всем видом напоминая собаку, наблюдающую за щенком, отошедшим далеко.
— Сладкая у тебя земляника? — спросила Лиза, с брезгливым видом подняв банку и осматривая ее со дна. — Вон на дне сколько неспелых ягод!
— Я не специально! — стал оправдываться мальчик, с тоской оглядываясь на мать. Возможно, он почувствовал, что может потерять покупателей. Мать в ответ на его призыв поднялась со стульчика и заковыляла к нам.
— Ну, сколько же ты хочешь за стакан? — глядя на мальчишку сверху вниз, спросила Лиза.
Он назвал сумму.
— Дорого! — Лиза смотрела на него спокойно, уверенно, и мальчишка заколебался. Было видно, что желание продать ягоду у него очень велико, но сумма, которую ему предложила Лиза, совсем никак не оправдывает его надежд. Скрепившись, он отрицательно помотал головой.
Проницательная Лиза поняла его стойкость.
— Давай хоть на десятку дешевле! — предложила она.
Что такое было десять рублей для Лизы, тратящей несколько тысяч в месяц только на карточку в оздоровительный клуб! Но она упорно торговалась. К мальчику подошла мать, и я увидел, что это еще вовсе не старая женщина, может быть, старше моей кажущейся юной, прелестной Лизы только несколькими годами.
— Отдай им, Сережа, — вздохнула женщина, и мальчик, прежде чем высыпать ягоду нам в пакет, посмотрел на мать долгим взглядом. В нем одновременно светились и надежда, что, может быть, теперь он получит что-нибудь желанное его детскому сердцу, и страх, что, раз денег заплатили меньше, чем предполагалось, он все-таки останется без награды.
— Ставь в пакет стаканы! А то земляника помнется, — велела Лиза. Мать мальчика промолчала, хотя я догадался, что эти пластмассовые стаканы им тоже приходится где-то покупать.
Я взглянул на Лизу. Она стояла возле машины, держа в руках кошелек, и холодно смотрела на мать и сына.
— Дай им, сколько они просят! — негромко сказал я.
— С чего это? — Она удивленно вскинула на меня прозрачные светлые глаза.
— А ты спроси, не собираются ли они потратить эти деньги на образование, — с неизвестно откуда взявшейся иронией сказал я. Женщина расслышала мои слова, но не поняла тайный ход моих мыслей.
— Тетрадки-то теперь, знаете, сколько стоят? Да ручки, да пенал, да одежда… — вздохнула она.
Лиза поджала губы, но все-таки вытянула из пачки десятирублевок одну купюру и спрятала ее назад в свой карман. Протянула оставшиеся деньги мальчику. Он, прекрасно заметив ее жест, с вытянувшейся мордочкой отдал деньги матери. Та бережно свернула десятки и спрятала их в потертый кошелек. Мальчик проводил деньги взглядом, украдкой вздохнул и, быстро собрав с земли упавшие ягоды, отправил их в рот. Мать повернулась и, прихрамывая, пошла к своему стульчику, мальчик побежал впереди нее. Было ясно, что мы их больше не интересуем. Лиза сунула в стаканы свой изящный носик и стала бережно уставлять ягоды в багажник.
— Хорошая земляника! — сказала она. — Спелая и как пахнет! — В хорошем настроении она снова уселась на переднее сиденье и запела что-то на итальянском.
Мне на мгновение захотелось, чтобы дальше она ехала не со мной. Я осторожно дал задний ход и через несколько секунд поравнялся с мальчиком. Мать его, согнувшись, складывала свою табуретку, они собирались идти домой. Я быстро вышел из машины, подошел к женщине, сунул ей сторублевку в жесткую руку и вернулся обратно. Она сначала не поняла меня, а поняв, быстро выпрямилась и сделала движение, будто хотела отбросить от себя деньги. Но не бросила, потому что велико у нуждающегося человека уважение к ним. Она стала говорить что-то очень быстро, негодующе и зашагала к машине, но я уже был от нее далеко и только в зеркало заднего вида еще некоторое время мог видеть, как она оторопело застыла посередине дороги.
Лиза же помолчала некоторое время, а потом медленно повернула ко мне свою точеную русую головку.
— Какой ты добренький! А они теперь будут ломить за свою ягоду втридорога!
— Представь, чтобы набрать несколько стаканов этих ягод, мальчишка должен был ползать на жаре среди мух и комаров целый день.
— Ничего, на то оно и лето, — заметила Лиза. — Зато и ягод наелся!
— С земли собирал. — Мне вспомнилось, с какой быстротой мальчишка поднял ягоды, чтобы их не раздавила машина.