Манящий запах жареной картошки
Шрифт:
— Конечно! — сказала она. — Заходите! Заливную рыбу мы изжили, как главного врага, но, как вы помните, на плите стоит шикарная индейка, и если ее поставить в духовку, то через сорок минут она будет совершенно готова! — Рита повернула голову и посмотрела на своего ночного гостя. Он, улыбаясь, ответил ей взглядом и выкинул ее и свою пачки сигарет в мусорное ведро.
Ноябрь 2003 г.
СТАКАН ЗЕМЛЯНИКИ
В Италии Лиза наслаждалась Венецией. Ее также восхищали Рим и Неаполь. Во Флоренции
— Дети — это нечто! — сказала она наконец, отходя от этой картины, и посмотрела на меня с хитрецой во взгляде. Потом с неиссякаемым энтузиазмом потащила меня смотреть скульптуры львов и львиц перед входом в мало известный туристам Арсенал, как будто ей не хватало этих хищников, с крыльями и без, в других, более известных местах Венеции. И я, начиная уже уставать от обилия терминов и необходимости восхищаться и смотреть туда, куда указывала ее тонкая ручка, унизанная кольцами и браслетами, не мог не отдать должного искренности Лизы и ее очень уж выраженному чувству прекрасного.
В Москву мы вернулись женихом и невестой. В течение недели после возвращения Лиза обзванивала общих знакомых и друзей, рассказывала об Италии и между делом сообщала, что этим путешествием мы отметили нашу долгожданную для всех, кто нас знал, помолвку.
В выходные мы устроили по этому поводу вечеринку и показали собравшимся друзьям фильм о нашем пребывании на кусочке земли, тысячелетиями выдающемся в море в виде ботфорта со шпорой.
— Меня восхищает, — говорила Лиза, держа в руке бокал сладкого вина, привезенного из Италии, — как в Европе на сравнительно небольшой территории умещается столько исторических пластов, столько произведений искусства, столько площадей и соборов!
Гости, в большинстве своем, так же как и мы, объездившие полмира, снисходительно принимали Лизину восторженность.
— Что делать! — сокрушенно признала она. — Действительно, я слаба! Вид с канала на дворец дожей каждый раз вызывал у меня слезы! Я вспоминала пейзаж Моне. Он писал почти с той же точки, откуда смотрели и мы. Удивительно, как чувствуется связь времен: Средневековье и Возрождение — импрессионизм и наше суматошное время. Искусство действительно вечно!
Возразить на это было нечего, и гости в знак согласия вежливо отпили из бокалов.
Потом следовали кадры из кафе «Флориан» на площади Сан-Марко, в котором Лиза, несмотря на жуткую дороговизну этого модного места, наслаждалась кофе и пирожными с нескрываемой надеждой увидеть здесь какую-нибудь яркую знаменитость. Но знаменитости, очевидно, не думали встретить здесь Лизу и поэтому не появились, а моя камера плавно переместилась сначала на вид прекрасного византийского собора, потом на колокольню при нем и далее на колоннаду здания библиотеки. Вдруг Лиза опять воскликнула:
— Ну посмотрите, разве не прелесть?!
Я отлично помнил эпизод, к которому все сейчас приковались взглядами. Мы перешли с площади на пьяцетту Сан-Марко и остановились перед розоватым мрамором дворца дожей. Возле колонны с крылатым львом на макушке (я все время недоумевал, как мог
— Смотрите не на меня! — говорила Лиза нашим гостям с приятным гортанным смехом. — Взгляните на мальчика — вот типаж!
Деловой итальянский мальчишка с виду ничем не отличался от своих кавказских собратьев, помогающих родителям за прилавками московских и подмосковных рынков. Но чуткий к искусству глаз Лизы сумел выделить в его внешности медальный профиль классических римских монет, быстроту реакции и деловую хватку, свойственную современной молодежи. И уж совсем умилительной показалась зрителям запечатленная моей непрофессиональной камерой сцена, во время которой Лиза на неплохом итальянском пыталась выведать у молодого предпринимателя, не собирает ли он таким образом деньги на свое будущее образование. Но юный романеи то ли не понимал Лизин итальянский, то ли решил ни за что не сознаваться в своих намерениях. Кстати, это было психологической ошибкой с его стороны — под идею образования Лиза не пожалела бы ему еще пятерку евро, которые он мог бы истратить на сигареты, пиво или мороженое. Тем не менее чернявый парень молчал как партизан, пока наконец Лиза, согнувшаяся под тяжестью голубей, не завизжала: «Ой, больно!» — и с брезгливым выражением лица не согнала с себя всю стаю. Я протянул подростку причитающиеся ему деньги, а Лиза потом еще долго отряхивалась, вытирала себя бумажной салфеткой и жалобно приговаривала:
— Эти поганые птицы исцарапали мне всю спину!
Но это уже было известно только мне, а для гостей осталось за кадром.
Вскоре наш вечер благополучно окончился, а на следующие выходные нас пригласил к себе мой друг, выстроивший себе дачу в деревенском стиле, как он выразился, «за тридевять земель, в экологически чистом районе». Тридесятое царство оказалось довольно далеко, в Костромской области, но мы с Лизой, всегда умеющей отвечать на приглашения, поехали туда с удовольствием.
Бескрайние леса, поля и перелески, начавшиеся почти сразу же за пределами Московской области, произвели на нас впечатление чего-то дикого и пустынного. Казалось, они не кончатся никогда, но однообразие, мелькающее за стеклами нашей машины, было все-таки не лишено некоторой притягательности, словно одна и та же негромкая, но приятная для слуха экзотическая тягучая мелодия. Мы ехали вперед, минуя небольшие российские города, но время, казалось, для нас остановилось. Пейзаж за окнами машины все не менялся. Одна сотня километров сменяла собой другую, а вдали проплывали все те же леса, поля и деревеньки, которые как будто мы уже видели раньше. За Костромой кое-где по обочинам дороги стали попадаться простые люди — грибники и ягодники. Они стояли или сидели рядом со своим лесным товаром, пытаясь сбыть проезжающим добычу. Остановившись, мы купили приятелю в подарок корзинку пахучих, облепленных иголками желто-коричневых маслят, а несколько стаканов земляники условились захватить на обратной дороге.