Манюня

Абгарян Наринэ Юрьевна

Ба вообще была достаточно замкнутым человеком и мало кого «допускала к телу».

Моя семья стала редким исключением. Уж не знаю, чем мы её взяли, может количеством детей (четыре девочки!), или тем, что мама оказалась землячкой Ба, а может тем, что папа не раз вытаскивал дядю Мишу из передряг, в которые он регулярно попадал, но Ба раз и навсегда впустила нас в своё сердце и не выпускала оттуда уже никогда. Мы высоко ценили любовь Ба, и бережно несли её перед собой праздничным караваем.

Если у Ба случались

какие-нибудь крупные размолвки с дядей Мишей, то плакаться она приходила к маме.

– Ты представляешь, Надя,- возмущалась она, громко отпивая горячий чай из большой чашки,- мне кажется, что у него кто-то есть!

– Тётя Роза,- маме хватило наглости возразить Ба,- Миша молодой мужчина, ему всего тридцать восемь, должен же он где-то оставлять свою… хм… энергию!- последние слова она проговорила почти шёпотом и, казалось, стала ниже ростом – Ба смотрела на маму тяжёлым немигающим взглядом.

– Можно подумать – это аргумент! Я вот тридцать лет живу без мужика, и ничего!- рассердилась она.

По лицу мамы было видно, что она хотела бы возразить Ба, но сработал инстинкт самосохранения и она промолчала.

Мы с Маней периодически, затаив дыхание, подслушивали диалоги Ба с мамой. Мане было жизненно важно, чтобы дядя Миша ни в кого не влюблялся – она лелеяла тайную надежду, что родители когда-нибудь обязательно помирятся и снова поженятся. Видимо, об этом мечтал и дядя Миша, потому что никогда так и не решился на второй брак. Безусловно, как у любого здорового мужчины, у него были какие-то связи на стороне, но явок и паролей он никогда не сдавал, может ещё и потому, что узнай об этом Ба – и одной несчастной на этом свете стало бы меньше.

Самой большой легальной привязанностью дяди Миши, разумеется, после Манюни и Ба, был его автомобиль.

Автомобиль - весьма гуманное определение тому агрегату, на котором рассекал дядя Миша.

– Адам Казимирович Козлевич, на своём «Лорен - Дитрихе» нервно закусывает зависть локтями,- комментировал папа, когда дядя Миша торжественно въезжал в наш двор на своём драндулете.

Манюнин папа являлся счастливым обладателем автомобиля повышенной проходимости, условно обозначаемым как ГАЗ-69. Почему условно обозначаемым, потому что дяде Мише от прежнего владельца машина досталась в весьма «модифицированном» виде – чего стоил один только кузов, собственноручно сваренный из железяк непонятного происхождения и предназначения!

Но дядя Миша не унывал. Он ласково назвал своего механического друга Васей, в честь главного конструктора Вассермана, под чутким руководством которого создавался сей вездеходный монстр, и два раза в год обязательно разбирал его на винтики и карданные валы. Далее он любовно протирал каждую деталь бензином, мазутом или чем полагается протирать детали ГАЗ-69 1956 года выпуска, а потом, что особенно удивительно, собирал машину обратно. Примечательно, что после каждой сборки Васи оставалась целая куча металлолома, которую дядя Миша аккуратно складывал на

отдельную полку в погребе.

– Когда-нибудь найдём и им применение, а мой Вася и так поездит,- горделиво приговаривал он.

Если снаружи Вася смахивал на курятник на колёсах, и этим только интриговал неподготовленных зевак, то скудностью убранства кабины он ошеломлял людей уже по самые, ну не знаю, надпочечники что ли.

В базовой комплектации производителем предполагались две трёхместные продольные лавки для пассажиров. Но прежний владелец и сюда внёс свои коррективы – за сиденьями водителя и переднего пассажира, вдоль боковых стен, были прибиты две деревянные, плохо отшлифованные лавки. Усидеть на них по ходу движения было очень сложно, потому что держаться было не за что. Приходилось крепко упираться ногами в пол, а руками – в крышу автомобиля.

Если организовывался выезд на природу, то мама, Ба и младшие мои сёстры садились в папину копейку, которая на фоне дядимишиного драндулета смотрелась как минимум Кадиллаком, а я, Манька и моя сестра Каринка загружались в Васю.

Между деревянными продольными лавками Васи было достаточно большое пространство, куда складывали скарб для пикника - шампуры, замаринованное мясо, овощи-фрукты, пледы, мячи, ракетки для бадминтона, нарды, термос с чаем, тёплую одежду. Нашей обязанностью было по ходу движения Васи придерживать это добро, чтобы оно не разлеталось по машине.

Не знаю, предполагала ли базовая комплектация ГАЗ-69 амортизаторы, но на Васе их точно не было. Машину на дороге трясло так, словно её вручили какому-то малютке-великану вместо погремушки.

– Кастрюююлю держи,- орала Маня Каринке, придерживая ногой пакет с картофелем, одной рукой упираясь в железную крышу монстра, а другой ловя откатившийся зеленобокий арбуз. Кастрюля с замаринованным мясом выделывала по полу опасные пируэты и всячески грозилась опрокинуться и оставить нас без шашлыка.

– Да мне бы шампуры поймать,- кряхтела Каринка, пестуя в руках огромный термос Ба, а ногой пытаясь придержать связку острых шампуров.

Мне с невероятным трудом удалось подцепить кастрюлю локтем - руки были заняты магнитофоном Электроника 322, а ногами я придерживала пакет с фруктами.

«Ах Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех»,- надрывалась в магнитофоне Пугачёва.

– Васидис!- вёл уважительные переговоры с Васей дядя Миша, - давай, родненький, идём на подъем.

– Вннннн - внннннннннннннн,- преданно кряхтел железный монстр.

Дядя Миша, словно лётчик-испытатель, увлечённо шуровал огромным количеством непонятных рычагов, торчащих по правую сторону от его сиденья.

– Кха-кха, вннннн, кха-кха,- надрывался Васидис, и таки взбирался на очередной бугор тяп-ляп проложенной горной дороги.

Иногда, когда Вася находился в разобранном виде (в неглиже, хмыкала Ба), а дяде Мише срочно надо было куда-то ехать, он просил у папы его копейку.