Манюня

Абгарян Наринэ Юрьевна

– Ну?- поторопила я Маню,- помню, конечно. И что?

– Вот,- сказала Маня,- там остался песочек. Беленький такой, лежит в углу погреба, и Ба постоянно ругается с папой, чтобы он его вывёз к реке, а папа говорит, что руки не доходят.

– Ну!- я всё не могла понять, к чему клонит Маня.

– А ведь этот песочек, если взять его горстями, да кидать его над собой вверх, будет падать на нас словно снег. Представляешь, какая красота? Стоим в снегу, а сверху на нас падает снег. Летом!

И

тут на нас нашло окончательное затмение. Мы кинулись наперегонки в погреб. Чтобы не тратить время на переобувание, побежали босиком. Взяли по горсти песка в каждую руку, и помчались обратно. Зажмурились, и подкинули песок вверх.

Он посыпался на нас мелким колючим дождём.

– Ух ты,- заволновались мы, и побежали за новой порцией песка.

Через несколько минут нашими общими стараниями воздушные облака взбитой белой шерсти превратились в серые нечёсаные лохмы.

Потом, естественно, вернулась Ба. Зашла во двор с благодушной улыбкой на лице и увидела нас посреди свалявшейся шерсти.

И сказала «господибожетымой».

И судьба протрубила в рог Гьяллахорна и нагрянул магический день Рагнарёк.

Сначала Ба вытащила нас из шерсти и отлупила длинной тонкой палкой, которой она выбивала шерсть. Было очень больно, я извивалась как уж на сковороде, и умудрилась-таки вырваться и убежать подальше, воя от боли. Ба не стала меня догонять, она взялась за Маню.

– Аааааааааа,- орала Маня не сбавляя обороты,- ааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!

Потом она тоже каким-то чудом вырвалась, пролетела мимо меня и проорала на ходу – Нарка, быстро в погреб, она нас убьёт! И я припустила за ней.

Мы вбежали в погреб и захлопнули дверь. Изнутри погреб запирался на большой железный крюк. Мы накинули его дрожащими руками и всем телом привалились к двери.

– Откройте,- заколотила в дверь Ба.

Мы тихонечко поскуливали, потирая ушибленные места.

– Или вы откроете дверь, или останетесь здесь навсегда,- протрубила Ба.

Мы молчали в тряпочку, сердца наши бились так громко, что слышно было, казалось, на всю округу.

– Замурую заживо,- трубный глас Ба проник во все щели погреба и скрючил наши души.

Мы не совсем поняла смысл угрозы, но дружно заревели – было ясно, что ничем хорошим это «замурую заживо» не закончится.

– Кому сказано открывайте,- задёргала дверной ручкой Ба,- открывайте, а то хуже будет!

Мы заплакали ещё громче.

– Ладно,- выдохнула огнём Ба,- лейте дальше ваши крокодильи слёзы, но выйти отсюда вы не выйдете!

Нам было слышно, как она что-то волокла к двери, осыпая нас

проклятиями и приговаривая про «мамэс милх». Потом наступила тишина. Стало ясно, что Ба чем-то загородила дверь и ушла.

Погреб был тёмным и холодным. Единственное маленькое окошко, которое выглядывало на улицу, было зарешечено. Когда глаза привыкли к темноте и мы стали различать предметы, нам стало ещё страшнее, потому что казалось, что со всех углов на нас пялятся жуткие чудища.

И мы разревелись уже на законных основаниях.

Сначала мы плакали потому, что нам было больно, холодно и страшно. Вот оказывается что такое «замуровать заживо», сквозь рёв делились мы друг с другом свежеприобретёнными знаниями. Потом нам захотелось в туалет по-маленькому, и мы ревели от обиды, потому что пришлось писать в углу, на беленький песочек, оставшийся после ремонта. При этом страшнее всего было сидеть голой попой на корточках – а вдруг из-за спины вынырнет длинная когтистая лапа и потащит нас в потусторонье? Поэтому, когда я сидела на корточках, Манька держала меня за руку, а когда она села писать, то я вцепилась ей в руку.

Потом мы оплакивали нашу тяжёлую судьбу в зарешёченное окошко в надежде на то, что кто-нибудь пройдёт мимо и вызволит нас из заточения. И если я дотягивалась ростом до окна, то Манька безнадёжно маячила внизу. Чтобы она тоже могла явить миру перекошенное от горя и страха своё лицо, пришлось притащить кадку с рассолом для сыра. Манюня взобралась на кадку, и мы дружно заголосили в окно.

Потом мы отчаялись дожидаться помощи извне и стали взывать к совести Ба.

– Бааа, - плакали мы,- вытащи нас отсюда, пожалуйста, мы замёрзли и у нас болят от холода ступнииии. Мы уже достаточно замуровались и больше не будеееем!!!

Сначала вопли наши оставались безответными, а потом, спустя миллион веков, за дверью завозились.

– Баааа, это ты?- заголосили мы жалобно.

– Ыхть,- раздалось за дверью,- ыхть!

Потом ещё раз:

– Ыхть! Ыхть! Ыхть!

Мы испугались ещё больше.

– Ааааааа,- заорали мы,- Баааааааааааа, помоги нам!

– Если вы сейчас же не заткнётесь, то я оставлю вас здесь навсегда,- пропыхтела зло Ба. Мы притихли. Ба ещё какое-то время возилась за дверью, потом громко сказала господибожетымой.

– Что? Снова господиможетымой,- зашлись мы в истерике,- Баааа, мы ничего такого не делали, только пописали на песочек в углу и всёоооооо, зачем же снова господибожетымой говорить?!!!

– Будете орать, вообще не выйдете оттуда,- выдохнула огнём Ба, и мы моментально притихли,- потерпите чуть, скоро я вас выпущу.