Мар. Меч императора
Шрифт:
Эль Сар контролировал себя лучше. Даже сейчас он оставался невозмутимым, я бы даже сказал бесстрастным, а его голос звучал на удивление ровно. Пламя разожженных костров бросало на его строгое лицо причудливые тени, отражалось в глазах, играло на пластинах новенького, отдраенного до зеркального блеска доспеха. И в чем-то это было даже красиво… правда, одновременно с тем и грустно. Прощаться с мертвыми всегда тяжело. Да и просто присутствовать на похоронах — скорбная обязанность для любого нормального человека.
Собравшиеся вдоль края помоста воины угрюмо молчали, думая каждый о своем. Я же, стоя немного поодаль от основной массы, рассеянно разглядывал
— Сегодня мы прощаемся и провожаем в последний путь героев,— тем временем продолжил граф, оглядев ровный строй своих вытянувшихся во фрунт бойцов. — Но мы не скорбим о них и не поддаемся горю, ведь Рам была к ним милосердна. Сегодня они отправляются на ледяные равнины свободными, очищенными от грехов. Там им будет хорошо. Там их ждет новая, более мирная и спокойная жизнь. Там они будут счастливы. Поэтому мы вспоминаем их сегодня в последний раз. Отпускаем и благодарим. За наше общее дело. За наши спасенные жизни. И за то, что все мы имели честь воевать бок о бок с такими людьми.
Склонив на пару мгновений голову в жесте уважения и почтения к павшим, граф взял у Хэнга зажженный факел и первым бросил на помост, где были рядком уложены закутанные в простыни тела. Такой простой и вместе с тем нелегкий жест… Пропитанные смолой тряпки мгновенно вспыхнули, когда следом за комендантом свою лепту внес сперва командир, а затем и остальные воины. Почти одновременно с ними добавили огоньку стоящие в стороне маги. И всего через пару мгновений огромный помост занялся так, что жаром мне едва не опалило брови. Янтарное пламя с гудением взвилось до небес. Жаркие искры разлетелись во все стороны. Но никто из тех, кто неотрывно смотрел на огонь, даже не подумал отступить — люди стояли, молчали, у некоторых едва заметно шевелились губы. Но большинство просто смотрели, как вместе с сизым дымом поднимаются в небеса чужие души, и мысленно прощались с павшими, среди которых, вероятно, было немало друзей.
Когда помост прогорел, а от тел осталась лишь зола, люди так же молча развернулись и направились обратно в крепость. Огонь на берегу вскоре погас, оставив после себя гигантскую черную проплешину. Но факелы на стенах крепости будут гореть до утра. Сегодня, завтра… и много-много дней подряд. Не только в качестве источника освещения. Но и как напоминание о том, сколько жизней было и еще будет отдано за пока еще призрачную победу.
Я размышлял об этом по пути в крепость, где ради разнообразия остались распахнутыми восточные ворота. Ворчун, как и обещал, ушел — выскользнул в ночь, едва Надир приоткрыл для него створку. Но я до сих пор чувствовал его присутствие и был рад, что хотя бы какое-то время брат проведет среди своих. Ему это было нужно. И мне это было нужно, потому что там, за пределами каменных стен, он оставался свободным. А я мог спокойно вздохнуть и делать свое дело дальше, уже не думая, что кто-то может меня шантажировать.
—Уа-а-а… уау-у-у! — вдруг донеслось, как по заказу, с одного из холмов.
Миновав ворота, я непроизвольно улыбнулся.
— Твой?— оттеснил меня в сторону Атис.
— Мой.
— Ну и правильно, — неожиданно одобрил он. — Лучше по травке бегать, чем киснуть в четырех стенах, где даже развернуться негде. Ты, кстати, как сам? Отдохнул? Наелся? Выспался?
Я насторожился.
— С чего это ты озаботился моим самочувствием?
— Да мы, понимаешь, поспорили с Миттом, и он заявил, что я при всем желании тебя на лопатки не уложу.
Добравшись до входа в свой тупичок, я фыркнул.
— Передай, что он дурак, и спи спокойно.
— То есть, считаешь, что все-таки уложу? — довольно блеснул в темноте глазами Атис.
— Считаю, что вы оба страдаете фигней. А тот, кто это предложил, еще и дурак. Вам что, развлечений было мало? Или считаете, что завтрашних не хватит? Быть может, вам шило в одном месте не дает спокойно уснуть?
— Не скажи. Иногда полезно знать, с кем на утро пойдешь в дозор.
— С кем прикажут, с тем и пойдешь. Это же армия, приятель, — фыркнул я, отворачиваясь и направляясь к своему навесу.
Атис озадаченно крякнул.
— Значит, отказываешься?
— Само собой.
— Жаль, — непритворно вздохнул он. Но я только отмахнулся. Что-то печать опять разнылась к ночи… пока еще несильно, но вполне ощутимо. Вот ведь зараза. Второй раз за день. Ну что ей опять не хватает? Какого драхта до сих пор меня тревожит? Я ведь ничего не нарушил. Ну, кроме того, что некстати помянул вчера императора.
Добравшись до сваленной под навесом кучи соломы, я плюхнулся на мягкое и, привалившись спиной к стене, потер ладонью грудину. Черт, все равно жжется. И чем дальше, чем сильнее. Ох, Кар, да что ж за напасть придумал для меня твой отец? Его самого уже нет в живых, ты находишься за тридевять земель отсюда и даже не подозреваешь о моем существовании, а она все еще жива. И, сволочь такая, по-прежнему кусается. Хотя, может, дело попросту в том, что мне сегодня много досталось?
— Фьюить! — вдруг присвистнул Атис и вместо того, чтобы свалить, вдруг заглянул в мое убежище. — Это что еще за дела? Какого драхта ты ночуешь здесь, а не в казарме?!
Я поморщился и снова помял отчаянно ноющую грудину.
— Мне здесь больше нравится.
— Э, нет, так не пойдет…— Атис решительно двинулся в мою сторону, но на полпути замер, когда из угла выступил черно-рыжий кобель и недвусмысленно оскалил зубы. — Ого. Да ты, оказывается, не только с волками ладишь…
— Р-р-р! — приглушенно заворчал пес, и парень, подняв ладони, неохотно отступил.
— Ну все… все, Черныш! Не скалься, я ухожу.
Пес умолк, но зубы спрятал лишь после того, как гость осознал поражение и исчез за углом. Мне от этого, правда, легче не стало — невесть отчего разгоревшаяся печать вскоре заставила меня подключиться к целительной ниточке. Боль она, к сожалению, не убирала, зато ожога можно было не опасаться. А со всем остальным должен был справиться транс. Ну и время, наверное? Так что я откинул голову, закрыл глаза и принялся размеренно считать от одного до бесконечности. Просто для того, чтобы хоть как-то занять оставшееся до утра время.
***
На этот раз печать тревожилась дольше обычного, поэтому уснуть удалось лишь на пару часов. А с рассветом над восточными воротами прозвучал одинарный сигнал рожка, и почти сразу после этого в мой закуток заглянул Надир.
— Аш, ты уже встал?
Я с досадой потер грудину и поднялся на ноги.
— Да. Кто к нам опять пожаловал спозаранку?
— Кажется, это к тебе, — многозначительно кашлянул ашеяр, и вот тогда мне стало интересно. Выйдя следом за Надиром во двор, я терпеливо дождался, когда завхоз отворит ворота, а когда увидел, кто именно явился в крепость по темноте, то не сдержал улыбки.