Марджори в поисках пути
Шрифт:
— Ну что ж, все теперь зависит от того, сколько сил у тебя еще осталось, — сказал он. — Это может продолжаться всю ночь, да и еще прихватить день. Но я же знаю, что ты неофит, поэтому…
— Здесь можно где-нибудь как следует поесть? — спросила Марджори. — Тогда бы я снова ожила. Я не очень-то привыкла к такой жизни.
— Здесь по крайней мере четыре таких места, одно лучше другого. — Он пристально посмотрел на свою спутницу, усмехнулся и обнял ее рукой за плечи. — Все ясно. Я замучил тебя. Тогда идем в «Les Amants Rieurs»
— «Les Amants Rieurs», — повторила Марджори. — «Смеющиеся любовники», да? Звучит хорошо.
— И совершенно во французском духе. «Смеющиеся любовники». Это место для нас, не правда ли?
Он взял ее за руку, и они пошли через площадь. На одном из мокрых камней мостовой Марджори подвернула ногу и едва не упала; он подхватил ее обеими руками, захохотав.
— Эге! Дорогая, неужели ты так набралась? Я даже не мог себе представить.
— Не смейся, это чертовски больно, — сказала Марджори, прихрамывая. — Это та самая нога, которую я здорово ушибла много лет тому назад, упав с лошади. С тех пор она до конца не зажила. Черт возьми, ну и боль!
Он второй рукой подхватил ее под колени и поднял в воздух, сделав с ней на руках несколько шагов.
— Если моя королева хочет, я понесу ее на руках.
— Отпусти меня, идиот! Ты слишком много выпил, чтобы изображать из себя рыцаря… вот так-то лучше…
Задохнувшись, он опустил ее на землю.
— Ты поправилась?
— Да… Но где же «Les Amants Rieurs»?
Она задержалась у двери под резной деревянной вывеской, изображающей два смеющихся лица, девушки и юноши в беретах.
— Слушай, здесь как-то чертовски странно, — сказала она, заглядывая внутрь. — Здесь никого нет.
— Надеюсь, что никого, — произнес Ноэль. — Ни музыки, ни апашей, никаких приманок для непосвященных. Только лучшее вино и жаркое, какое только может быть в мире. Практически никто не знает этого заведения. Если здесь кто-то и сидит в темном уголке, то это вполне может быть Гертруда Стайн, или Марлен Дитрих, или герцог и герцогиня Виндзорские. Хозяин заведения платит за то, чтобы о нем не упоминали в путеводителях. Он великолепный парень. Заходи.
Это было самое скудно освещенное заведение, в котором до сих пришлось побывать Марджори; она едва видела, куда ступает. На черных стенах, укрепленные на уровне глаз, горели с полдюжины свечей, других источников света в помещении не было. По нему тянуло холодным сквозняком, поэтому пламя свечей постоянно колебалось, сами свечи оплыли с одного края. Из темноты возник официант в белом переднике, он был необычайно высок и болезненно худ, с обвисшими седыми усами. — Да это же месье Эрман, — произнес он с грустной улыбкой. — Давненько вы к нам не заглядывали, месье. Месье Бертье будет рад видеть вас, сэр, да.
Он
— Я позову месье Бертье, сэр?
— Хорошо, Марсель, а пока принесите нам немного коньяку, чтобы согреться.
— Одну минуту, месье.
Когда глаза Марджори несколько привыкли к темноте, она оглядела расставленные вокруг в беспорядке столы и стулья. По углам сидели, склонившись над свечами, несколько посетителей, она насчитала еще три пары. Ноэль обратил ее внимание на стену, у которой она сидела.
— Ты видишь роспись на ней? Это работа Брийака. Он покончил с собой в девятнадцать лет. Говорят, по таланту он превосходил Пикассо. Но перебрал абсента и покончил с собой после свидания с какой-то потаскухой-официанткой.
В тусклом свете свечей на стенах Марджори едва смогла разглядеть изображенных в кубистической манере двух смеющихся любовников с выпученными зелено-желтыми глазами и зубастыми лиловыми ртами, что-то шепчущих на ухо друг другу.
— Не очень-то впечатляет.
— Совсем не впечатляет. Одним словом, сплошное извращение, — ответил Ноэль. — Разумеется, это нарочито. Талантливейший маленький негодяй, он должен был…
На его плечо опустилась рука.
— Мой друг. Мой дорогой друг.
Ноэль накрыл руку, легшую ему на плечо, своей ладонью и взглянул вверх.
— Бертье! Марджори, это месье Бертье.
Владелец заведения выглядел как обычный француз средних лет, пухлый, проницательный, ироничный, с густыми усами.
— Мадемуазель Марджори, здравствуйте, добро пожаловать. Но где же ваши друзья — мадемуазель Элен? А месье Боб? И мадам Милдред?
Пока официант ходил за коньяком, Ноэль и месье Бертье говорили между собой по-французски. Они оба вздыхали, пожимали плечами и качали головами.
— Отлично, — произнес месье Бертье, когда они выпили коньяк, оказавшийся очень хорошим. — Мадемуазель, как мне сказали, немного проголодалась? В таком случае, бифштекс, месье Ноэль?
— Два бифштекса, не правда ли, Бертье? И порцию салата для мадам, — сказал Ноэль. — И шампанского. Осталась еще хотя бы бутылка «Периньона» одиннадцатого года? Мне кажется, уже нет…
— Не осталось, месье, — ответил Бертье. Его глаза смеялись. — Но для вас, может быть, и найдем. Возможно, какая-нибудь бутылочка закатилась в угол, а мы ее и не заметили, а? — Он снова положил руку на плечо Ноэля и сказал Марджори: — Он один из настоящих людей. Теперь таких осталось не так много.
Вздыхая, он удалился.
Ноэль рассказал ей все о месье Бертье. Во время мировой войны он был летчиком. А еще он был поэтом. В то или иное время его любовницами были несколько великих французских актрис. Он был на короткой ноге с членами кабинета министров и с ведущими современными художниками.