Марена и Черный Змей
Шрифт:
Царь замолчал и посмотрел на Велеса.
«У Марены такие же глаза», – вдруг подумал он и снял золотой плащ, затем опустился на колено и протянул его на вытянутых руках владыке.
Молчание затянулось.
Что ж, возможно, он сделал что-то не так или царь Белесар решил, что с его обязанностями лучше справится другой военачальник. Возможно, более талантливый, чем он. Не первый раз его понижали в должности или даже изгоняли – в последний раз из совета Дивмара, например. Ничего страшного, он просто начнет все сначала,
По тронному залу прокатился недовольный гул голосов.
Царь поднял руку, и снова повисла душная и липкая тишина, окутавшая Велеса болотистым маревом.
– Я, Белесар Седунович, сын Богини Седун, владыка Лунного трона, Древний Бессмертный, Царь Небесный повелеваю Велесу Белесаровичу, названному моему сыну, царевичу Беледонскому, возложить на свои плечи звание Верховного главнокомандующего Белой армии, возглавить все походы и войны, встать на защиту Дивмара, стать мечом в руке белых богов и хранителем Аркама. Да будет так!
Тронный зал Белого дворца взорвался приветственными криками и торжественной музыкой.
Велес принял белоснежный плащ Верховного главнокомандующего Белой армии, встал, поймал полный жгучей ненависти взгляд Марены, а после, словно пьяный, не слышал и не видел ничего – ни того, как царь Белесара назначил Перуна первым военачальником, ни того, как царица Дива объявила начало пира.
Глава 7
Это бы самый ужасный день в ее жизни.
Ей было хуже, чем в плену.
У нее больше нет Аркама.
Она никогда больше не ощутит сокрушительную мощь в своей руке. Никогда не взлетит в небо, как небесная птица. Никогда не расколет небесный свод. Никогда не разрежет земную твердь. Никогда не повернет вспять реки. Никогда не отомстит за себя и бесславно погибших воинов. Никогда не сожжет змеевичей заживо. Никогда не убьет Чернобога. Никогда не уничтожит темную силу и Тягу Земную.
Лучше бы отец просто убил ее.
Отныне у нее вместо сердца – дыра.
Ей нужен меч.
А еще ей нужно выпить, ведь природа не терпит пустоты и единственное, что может ее сейчас заполнить – это чара вишневого вина. Нет, десять чар вишневого вина. Или даже бочка.
Марена, до сих пор одетая в форму Верховного главнокомандующего Белой армии, сидела за столом в своей комнате, положив голову на скрещенные руки.
Она не хотела идти на пир.
Она вообще жить больше не хотела.
В ее бытии нет больше смысла: ни походов, ни войн, ни могущественного оружия, ведь отец отправил ее в отставку.
Да, разрази гром!
В очень почетную отставку, но все это не имеет никакого значения, ведь звание Богини Храма Войны – это просто дань уважения ее воинским заслугам в прошлом. Красивое «ничто».
У нее больше нет никакой власти. Белая армия ей больше не подчиняется. Ее мнение никого не будет интересовать. Все, что ей останется – это сидеть в башне Храма Войны, как старой деве, и ткать героические полотна о чужих походах.
Марена глухо застонала.
Она догадывалась, что это еще не все. Отец не просто отправил ее в отставку, но замыслил дело куда более гнусное и подлое – выдать ее замуж.
Девушка была уверена, что неспроста он подослал к ней Вилену, которая к сегодняшнему пиру должна была превратить ее из грубой мужички в наследную царевну Дивмара, которая в скором будущем сядет по правую руку от мужа, чтобы заботливо подливать ему вино в кубок, послушно кивать головой и ублажать по ночам.
Царевна бросила взгляд на дубовую кровать, заправленную серым бархатным покрывалом, на котором лежало красное платье, вышитое золотой нитью и украшенное корундами.
Марена только однажды видела мать в подобном платье – на фреске, изображающей ее свадьбу с отцом. С тех самых пор ничего красного она не надевала, даже губы не красила, чтобы никому – не дай белые боги! – даже в голову не пришло выдать ее замуж.
Нет, красное платье она никогда не наденет. Лучше смерть. Лучше кровавое погребальное полотно.
– Вилена!
Из угла погруженного во мрак покоя выскочила испуганная золотоволосая девушка, похожая на стебелек спелой пшеницы. Она боялась грозной воительницы, но еще больше – не угодить царю, который строго-настрого запретил ей потакать капризам старшей царевны.
– Какой цвет символизирует печаль, скорбь, утрату, и грусть? Отвечай, –грозно произнесла Марена, откинувшись на спинку стула.
В скудном пламени одинокой свечи ее глаза светились желтоватым цветом, словно два осколка луны.
– Белый. Богиня Войны, – тоненьким дрожащим голоском ответила Вилена, на миг задумавшись, как ей теперь правильно обращаться к царевне.
– Вот и неси сюда, что побелее да поскромнее. Живо! Я в крайне дурном настроении – даже убить могу.
Вилена, чуть не расплакавшись, птицей вылетела из покоя, оставив угрюмую Марену наедине с тяжелыми мыслями.
– Отец еще пожалеет о своем решении. Все они еще пожалеют. Решили избавиться от меня. Ненавижу, – тихо произнесла царевна и нахмурилась.
Белое платье Вилена принесла очень быстро – Марена даже не успела сжечь в печи свой белый военный кафтан, который раздраженно сорвала с себя и яростно покромсала кинжалом.
Облачившись в нежный белый шелк, вышитый прозрачным бисером возле изголовья, старшая царевна удовлетворенно кивнула – просто, строго, скромно и уныло, как и подобает этому вечеру.
Вилена с опаской прикоснулась гребнем к длинным прямым волосам Марены, как вдруг снова испуганно застыла, огорошенная новым вопросом: