Марфа-посадница
Шрифт:
Когда-то это право подтверждало демократические порядки, но к XV столетию великие бояре стали попросту покупать себе свидетелей, собирая толпы наемных крикунов, которые помогали им решать все дела в судах в свою пользу. Эти-то наемные люди, обычно из деклассированной среды или из среды боярских слуг, и получили в московской летописи прозвище «худых мужиков вечников».
К XV столетию выросло также и значение новгородской церкви, захватившей более трети часновладельческих земель республики. Церковники делились на белое и черное духовенство. Последнее (монахи) подчинялись новгородскому архимандриту, которым был обычно архимандрит Юрьевского монастыря.
Монастыри захватывали и получали в дар
И черное и белое духовенство равно подчинялось архиепископу.
Верховного главу новгородской церкви, архиепископа, выбирали по жребию.
Усиление, а главное, непомерный рост богатств церкви вызвал к жизни еретическое движение. Еретики требовали, прежде всего, отказа церкви от владения имуществом. Очень значительным было движение стригольников (приблизительно за сто лет до описываемых событий), которое возглавлял проповедник Карп. Карпа казнили, скинув с Великого моста в Новгороде.
Однако стригольничество продолжало сказываться, а незадолго до присоединения к Москве в Новгороде возникла новая ересь, направленная против церковной обрядности и церковных имуществ. Позже она перекинулась в Москву и получила название «ереси жидовствующих». (Слово не имело оскорбительного оттенка. Название пущено в ход Иосифом Волоцким, знаменитым проповедником, яростным противником еретиков. Только последними исследованиями советских ученых установлено, что на самом деле еретики с еврейской религиозной мыслью не были связаны, скорее представляя собою древнее стригольничество в новой модификации. Любопытно, что одно время этой ереси придерживался сам царь Иван Третий, мечтавший с помощью еретиков отобрать у церкви ее земельные владения.) В романе частично упомянуты книги, на которые опирались еретики сочинения Дионисия Ареопагита, также «Шестокрыл», «Звездозаконие», где толковались астрономические вопросы.
Отражением тогдашних богословских споров является разное произношение и написание в романе имени Христа: Исус, обычное для того времени, и Иисус, принятое еретиками.
Вообще об именах надо сказать следующее. В романе одно и то же имя передается по-разному: Олимпиада — Пиша, Ваня — Иван, Данил — Данило.
Кроме того, есть имена с прозвищами: Стрига-Оболенский. (Оболенский родовая фамилия, Стрига — личное прозвище. Вот почему встречается и Стрига-Оболенский, и Оболенский-Стрига, и просто Стрига.) Фамилии в XIV XV веках только начинали образовываться. Звали людей обычно по имени или по имени-отчеству, при этом замужних женщин вместо отчества — по имени мужа. Поэтому Марфа Борецкая зовется то Марфой Ивановной (отчество), то Марфой Исаковной (по имени покойного мужа, Исака Андреича Борецкого).
Личное отчество Марфы выясняется по документам с трудом и гадательно, по отчеству ее брата (родного или двоюродного?) Ивана Лошинского. Возможно, он и родной брат, но его отчество перепутано в летописи, ибо в «Житии»
Михаила Клопского, в писцовых книгах XVI века и в одной печати, предположительно принадлежавшей именно ему, Лошинский назван Семеновичем.
Можно допустить, что и Марфа была Семеновной, а не Ивановной. Впрочем, точно ничего сказать нельзя, и мы остановились на традиционном летописном отчестве.
Действие романа охватывает 1470 — 1478 годы. Все события, вплоть до мельчайших, выверялись, помимо специальных исторических исследований, по первоисточникам: летописям, грамотам,
К сожалению, науке многое неизвестно, и поэтому где-то приходилось прибегать к гадательным построениям. Так, возможно, что Иван Офонасович Немир был не славенским, а неревским боярином, что родословие Своеземцевых надо передвинуть несколько назад, и, соответственно, все Своеземцевы станут старше, и т. п. Впрочем во всех подобных случаях мы предпочитали самую осторожную позицию, отказавшись, например, от соблазна придумать Марфе Борецкой предков, хотя, разумеется, «империя Борецких» выросла не на пустом месте, и одновременно от ряда легендарных сведений относительно Марфы, явно вымышленных в последующие столетия.
Несущественные отступления от хронологической и событийной исторической канвы допущены лишь в двух местах. Первое — Зосима соловецкий приезжал в Новгород, по-видимому, как это явствует из фундаментального исследования В. Л. Янина о новгородских посадниках, на год раньше, не в 1470-м, а в 1469 году, но тоже при степенном посадничестве Ивана Лукинича.
Разговоры о союзе с литовским королем велись уже тогда, и мы предпочли в этом случае просто сблизить события. Второе отступление: Степан Брадатый не участвовал в «мирном» походе Ивана Третьего на Новгород. Из дьяков были только Полуектов с Беклемишевым. Однако эти московские чиновники оставили записи вполне в духе Брадатого, и мы посчитали возможным объединить их свойства в одном лице, наиболее характерном.
Отдельно нужно сказать о языке. «Цоканье» (мена «ц» и «ч»), как и другие приметы северновеликорусского говора, встречаются непоследовательно уже в берестяных грамотах XIII — XV веков. К тому же звук «ц» в слове «что» и вообще в начале слов звучит как нечто среднее между «ц» и «ч», и передать его на письме невозможно. Мы поэтому вводим диалектные особенности спорадически, применяясь к требованиям художественной прозы, социальному положению героев (чем культурнее персонаж, тем чище и книжнее его речь), зрительному восприятию читателя, которое, в общем, старались щадить, и тем тонким оттенкам смысла и мелодики речи, которые содержит сам по себе народный говор. Например, мена «ли» и «ле». «Ле» вместо «ли» возникает изредка на конце фраз в более вопросительной интонации. В целом диалектные формы ярче сохранены в прямой речи, во внутренних монологах персонажей и реже встречаются в авторской речи, лишь там, где авторскою речью передается не взгляд автора, а взгляд данного персонажа на предмет, пейзаж или событие. Элементы церковнославянской фразеологии употреблены преимущественно в языке персонажей, близких к церкви.
Кое-где цитируются подлинные исторические документы: строки грамот, летописи, отчеты московских дьяков и проч. В большинстве случаев летописный текст мы предпочли слегка облегчить, как бы частично переводить, несколько приближая к современному написанию. Это не совсем последовательно с научной точки зрения, но в художественной прозе, как кажется, допустимо. Полный перевод разрушает впечатление древности, а точная цитация слишком затрудняет понимание текста.
Иные пояснения, как и перевод трудных слов и выражений, читатель найдет в приведенных ниже комментариях.
E е л а р ь — монах, заведующий монастырскими припасами или вообще светскими делами монастыря.
«Н е д о с т о й н ы в ы м и р а м о е г о…»
Под словом «мир» в этом случае разумеется благословение, призываемое словами духовного лица: «Мир дому сему». Города Содом и Гоморра, по библейской легенде, были разрушены Богом за нечестие.
В ы м о л — пристань.
С к о р а — шкура, кожа. (Отсюда — скорняк.) Л е ш и й л е с — дикий, нетронутый.
Ц р е н (Ч р е н) — большой плоский клепаный котел, типа огромной сковороды, в котором выпаривалась соль.