Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов
Шрифт:
Эта простота очень подходила Маргарет. Она, будучи «орлицей власти», частенько насмехалась над теми фиоритурами, что доносились из ее «гнезда». В мемуарах она кокетливо шутит: «Мы иногда говорили, намекая на мою юность в Грантеме, что мне нравилось жить над лавкой». Так, в апартаментах премьер-министра ее образ жизни отличался прямо-таки спартанской простотой. Она отказалась от прислуги, проживающей в доме, так как «никакая экономка не смогла бы уследить за нашим беспорядочным расписанием». Когда в резиденции не было официальных приемов, она сама себе готовила на скорую руку завтрак или даже обед, состоявший из салата, яйца, сваренного в воде без скорлупы, и бекона. По вечерам, когда Маргарет покидала свой рабочий кабинет, обычно в 10 или 11 часов вечера, она «могла, наконец, пойти на кухню и приготовить себе что-нибудь». Она добавляет: «Нам были известны все способы приготовления яиц и сыра, и в холодильнике всегда было что-то, что можно пожевать. Обычно Деннис наливал мне стакан чаю». Затем она снова бралась за работу и часто засиживалась до двух или трех часов ночи, скинув обувь и забравшись с ногами на удобный диванчик в гостиной. Эта строгость и суровость не были показными, не являлись хитрой уловкой, предпринятой ради СМИ. Маргарет не пыталась сыграть обычную домохозяйку, она действительно ею была, когда находилась дома. Многие ее советники вспоминают о вечерах, посвященных работе, и о том, как ближе к полуночи вся команда поднималась в столовую в личных апартаментах премьер-министра. Маргарет заглядывала в морозилку, чтобы сунуть несколько блюд в
На протяжении десяти лет апартаменты в доме 10 по Даунинг-стрит были для нее «убежищем вдали от мира». Как это ни парадоксально, но в этот период жизни они с Деннисом были наиболее близки. Он уже был на пенсии. Этот мужчина, суровый, неулыбчивый, обладал удивительно здравым рассудком и был верным спутником, разделявшим ее сомнения, ее колебания и ее уверенность в том или ином вопросе. Это был идеальный спутник. Известно, что Маргарет была помешана на мелочах и стремилась к тому, чтобы ничто не ускользнуло от ее внимания: ни одна цифра, ни одно уточнение. Она не желала никому передавать хоть частицу своих полномочий. Она непременно хотела изучить каждое досье лучше, чем каждый из ее министров. Похваляясь тем, что спит не более четырех-пяти часов в сутки, она с гордостью объясняла, что «у премьер-министра не бывает отпуска и каникулы придуманы для дроздов и жаворонков!». К счастью, рядом с ней всегда был Деннис, чтобы сдерживать ее пылкие порывы и смирять ее рвение. Регулярно, в два или три часа ночи он просовывал голову в дверь гостиной, чтобы напомнить Маргарет о том, что пора ложиться спать… Иногда он даже сердился на нее. Однажды, когда она с особым усердием переписывала речь, он бросил ей в лицо, отправляя в постель: «Мы ведь сейчас все-таки не Ветхий Завет заново переписываем». В мемуарах Маргарет подчеркнуто отдает ему дань уважения и искренне выражает свою благодарность и глубокие дружеские чувства: «Я ни за что не смогла бы оставаться на посту премьер-министра более одиннадцати лет, если бы рядом со мной не было Денниса. Он был очень сильной личностью, и у него всегда были очень четкие представления о том, что следовало делать и чего не следовало. Он был источником очень прозорливых суждений и проникновенных комментариев, он всегда сохранял их для меня и высказывал только мне, систематически отвечая отказом на просьбы об интервью <…>. Работа премьер-министра — работа особая, требующая уединения и даже одиночества. В каком-то смысле это именно так, ведь невозможно руководить из гущи толпы! Но благодаря Деннису я никогда не была одинока! Какой человек! Какой мужчина! Какой муж! Какой друг!»
Мэгги не придавала никакого значения убранству и роскоши своих личных апартаментов, зато считала, что гостиные и прочие помещения для официальных приемов должны немного отражать славу Великобритании. И следила за тем, чтобы они всегда были тщательно убраны и украшены. Она с неудовольствием констатировала, что в момент ее прихода к власти дом 10 по Даунинг-стрит производил впечатление «дома с мебелью, сдающегося внаем»; в нем не было ничего необычного для таких домов, кроме портретов и бюстов ее предшественников; в доме даже не было серебряных столовых приборов! Так что всякий раз, когда в доме давали обед или ужин, хозяин фирмы, поставлявший приготовленные на заказ блюда, привозил и столовые приборы. Маргарет добилась того, что лорд Браунлоу предоставил в ее распоряжение роскошный набор посуды из замечательной коллекции Белтон-хауса. «Его роскошь и блеск преобразили столовую», — пишет она. Кстати, в этом доме также не было никаких произведений искусства. Маргарет «отдала дань» современному искусству, обратившись с просьбой к фонду Генри Мура предоставить в ее распоряжение какую-нибудь скульптуру и несколько картин, которые меняют через три месяца. Она разместила их перед главным входом, как раз напротив главной лестницы, нарисованной Уильямом Кентом и впоследствии в минуту наивысшего вдохновения перестроенной Соуном.
Маргарет уделяла самое большое внимание приемным, белой гостиной, зеленой гостиной и большой столовой с замечательными неоготическими потолками. «В ходе моих визитов за границу я очень быстро поняла, что во многих наших посольствах находится немало прекрасных произведений искусства, способствующих созданию достойного образа Великобритании. Я хотела, чтобы зарубежные гости, посещавшие дом 10 по Даунинг-стрит, тоже оказывались под большим впечатлением <…>. В Шотландии я смогла добиться, чтобы мне предоставили в распоряжение одну картину Тернера, одну Рейберна, а потом и Далидж-Галери тоже доверила мне несколько картин».
Эти произведения искусства, среди которых фигурировали, естественно, настоящие шедевры, составлявшие славу королевства, стали поводом для возникновения одной анекдотической истории, весьма, надо сказать, пикантной. Говорят, что, когда президент Франции Жискар д’Эстен находился в Лондоне, он обратил внимание Маргарет на то, что в самом соседстве портретов Нельсона, победителя в битве при Трафальгаре, и Веллингтона, победителя в битве при Ватерлоо, скрыта некая насмешка над франко-английской дружбой. Маргарет, откровенно презиравшая Жискар д’Эстена, ответила, что во время ее визитов в Париж ей такой же насмешкой казались портреты Наполеона, постоянно мелькавшие у нее перед глазами. И тут же, как всегда настроенная боевито, она добавила: «Правда, параллель не выдерживает критики, ведь Наполеон проиграл». Эта фраза — всего лишь одна из многих стрел, которыми они обменивались, ибо, по ее мнению, «хотя манеры у него были как у аристократа, зато ум — как у технократа» [174] . В качестве примера таких «стрел» расскажем еще одну историю, случившуюся во время одного из визитов Маргарет в Елисейский дворец. Когда Валери Жискар д’Эстен принимал Маргарет, в гостиную внезапно ворвался президентский лабрадор и схватил ее дамскую сумочку. Немного смущенный, президент в качестве довода для извинения сообщил, что наглое животное было подарено ему английской королевой. Нисколько не смущенная необходимостью употреблять «дипломатические выражения», Маргарет метко ответила, «что если собака и была английской, то воспитание она получила французское…».
174
Если Маргарет и презирала президента Франции, то и он ей платил тем же. Говорят, что в частных беседах он называл ее только «дочкой бакалейщика».
В имении «Чекерс», загородной резиденции премьер-министра, Маргарет установила столь же простые порядки, как и на Даунинг-стрит, но жизнь там проходила в обстановке гораздо большей пышности и роскоши. Она любила этот огромный господский дом, выстроенный в елизаветинском стиле, изобиловавший неоготическими украшениями. Это было ее второе убежище, находящееся вдали от шума, слухов и ловушек Уайтхолла. Она отправлялась туда каждый уик-энд, часто в сопровождении нескольких экспертов, с которыми могла подробно изучить какой-то вопрос, который успела лишь слегка затронуть в суматохе ежедневных забот. Эта женщина, почти не знавшая, что такое жизнь в сельской местности, приспособилась к атмосфере старой доброй Англии, одетой в твид, к грубоватому обаянию Джона Булля [175] и его здоровым добродетелям. Она даже начала находить удовольствие в прогулках под дождем в сопровождении Денниса, с накинутой на голову косынкой, словно на эту представительницу городской буржуазии легла легкая тень старой английской аристократии. «Чекерс» — это место, где легко опрокидывались стаканчики виски при колеблющемся пламени каминов, место бесконечных бесед, в ходе которых скрещивали шпаги с университетскими учеными избранные эксперты, такие как Чарлз Пауэлл, советник Маргарет в области дипломатии, Кит Джозеф
175
Джон Булль (англ. John Bull — буквально Джон Бык) — прозвище типичного англичанина; произошло от имени простоватого фермера из памфлета английского публициста Джона Арбенота «История Джона Булля» (1727), а особую популярность приобрело после пьесы Джона Колмена Младшего «Джон Булль, или Семейная жизнь англичанина» (1803); изображается краснолицым низкорослым толстяком с хитрым выражением лица, иногда с подзорной трубой (чтобы рассматривать через Ла-Манш происходящие на континенте события). — Прим. ред.
Еще один факт, достойный упоминания: в отличие от большинства людей, обосновывавшихся на Даунинг-стрит или в поместье «Чекерс», Маргарет всегда была предельно любезна с обслуживающим персоналом. Секретарши ее просто обожали. Элисон Уорд и Синтия Кроуфорд, сопровождавшие Маргарет повсюду на протяжении тех одиннадцати лет, что она была у власти, без устали пели ей хвалы. Кстати, Деннис постоянно повторял, что Синтия, по прозвищу Крофи, это «вторая дочь Маргарет». Маргарет без колебаний могла сурово обойтись со знатным пэром или с членом своего кабинета, но всегда была любезна и внимательна с теми, кто обслуживал ее, находясь в тени. Историй о таком обхождении множество. Один из служащих, работавших на Даунинг-стрит, отмечает, сколь резко отличались друг от друга Джим Каллаген (лейборист!) и Маргарет: «Джим полагал, что вам совершенно нечего делать в этой жизни, кроме как работать на него, Маргарет же никогда не забывала о том, что у вас дома есть жена, которая, может быть, ждет вас к ужину». В имении «Чекерс» горничная однажды пролила горячий суп на несчастного Джеффри Хау, который, разумеется, не выказал особой радости. Несчастная девушка залилась слезами. Мэгги встала из-за стола, чтобы ее утешить: «Вы не должны так расстраиваться. Это может случиться с каждым». Можно было бы привести десятки и сотни таких историй, истинных или выдуманных, неважно. Главное ведь сказано: Маргарет руководствовалась достойным уважения принципом никогда не обращаться высокомерно с теми, кто занимал не столь высокое положение, как она.
Ближний круг
Если сравнивать администрацию премьер-министра Англии на Даунинг-стрит с администрациями глав правительств других стран Европы, следует отметить, что это очень небольшая структура. Около восьмидесяти человек там заняты полный рабочий день; сравним с 400 чиновниками, работающими в Матиньоне, или с 500 — в Государственной канцелярии Германии. Но Маргарет постепенно превратила эту небольшую команду (заменив в ней многие фигуры) в чрезвычайно эффективное орудие власти. Если в политическом смысле, как мы видели, у нее была сильная склонность к централизму, то в плане деятельности правительства она чрезвычайно усилила роль дома 10 по Даунинг-стрит, в ущерб министерствам и даже парламенту. Она хранила в памяти жуткие воспоминания о чиновниках из ведомства по делам гражданской службы, подчинявшихся ей в тот период, когда она возглавляла министерство образования, считая их пораженцами, корпоративистами и другими «истами», которых она презирала. Она предпочитала окружать себя «своими людьми», своей «преторианской гвардией». В этом смысле при Маргарет Великобритания пережила эволюцию, ибо до того не знала такой формы авторитаризма, за исключением, пожалуй, только правления Черчилля и правительства военного времени. Но теперь положение дел было совершенно иным.
Выбор людей, которых Маргарет призывала к себе в дом 10, соответствовал ее склонностям. В основном это были либо деловые люди, либо люди из разведслужб, либо джентльмены из старой доброй Англии, не поддавшиеся таким общим для представителей британского истеблишмента порокам, как изнеженность и расслабленность. Короче говоря, в каком-то смысле это были мужчины, являвшиеся клонами Денниса… У деловых людей она ценила чувство конкретики, способность быстро воспринимать экономические реалии, отсутствие склонности к этатизму, самостоятельность, скорость реакции и готовность к тяжелой работе. Но, вероятно, лучше всего Маргарет чувствовала себя среди агентов секретных служб или офицеров. В основном всем им было присуще чувство верности и долга, коего так не хватало людям, привыкшим барахтаться в болоте политической жизни. Кроме того, у этих выпускников Сандхерста или Нейвал-колледжа (военно-морского колледжа) были превосходная выправка и галантные манеры, к чему Маргарет всегда была неравнодушна. Вот что напишет Найджел Лоусон в книге «Взгляд из дома № 11 по Даунинг-стрит»: «В большинстве своем премьер-министры не интересовались секретными службами, за которые они, кстати, несут ответственность. Маргарет Тэтчер, напротив, была страстно ими увлечена». И действительно, она требовала, чтобы ей ежедневно клали на письменный стол доклады из МИ-5 и МИ-6. Она читала их очень внимательно и часто призывала к себе руководителей этих служб. Кстати, Маргарет первая создала в доме 10 по Даунинг-стрит Объединенный комитет разведслужб. В глубине души она почти разделяла мнение Фуше [176] , полагавшего, что «хорошее правительство — это прежде всего хорошая полиция».
176
Жозеф Фуше (1759–1820) — французский политик и государственный деятель; в 1793 году усмирял в Лионе роялистское восстание, произведя массовые казни, чем любил похваляться. — Прим. ред.
Первый круг «штаба» Маргарет — это ее личная канцелярия. Возглавлял этот орган главный секретарь личной канцелярии. Люди на этом посту сменялись часто. Первым был сэр Джон Хант, пришедший из ведомства по делам гражданской службы, но оставался на этом посту всего несколько месяцев, так как был недостаточно жестким, чтобы держать на почтительном расстоянии министров и строптивых чиновников. Сменил его Клайв Уитмор, прослуживший подольше. До этого он занимал довольно высокий пост в министерстве обороны, а потому знал его секреты и правила; он очень талантливо «наращивал мускулы» команды премьер-министра, прививал привычку к соблюдению тайн и сдержанность в поведении, что, по мнению Маргарет, гарантировало эффективность действий в политике. Вскоре, в 1983 году, он был назначен на пост постоянного секретаря министерства обороны, и это в 48 лет! Так Маргарет ловко ввела одного из своих верных вассалов в самое сердце этого очень важного департамента, «оккупированного» одним из ее потенциальных соперников Майклом Хезлтайном. Третьим по счету секретарем личной канцелярии стал Роберт Армстронг, итонец до мозга костей, прошедший через Крайстчерч, один из самых прославленных колледжей Оксфорда. Верный, преданный, сдержанный, скромный, хорошего происхождения и прекрасной внешности, он верой и правдой служил Маргарет на протяжении тех семи лет, что судьба даровала ей еще провести в доме 10. Вокруг этих ключевых фигур группировались политические советники: Дэвид Вульфсон, «человек, сделавший себя сам», очень одаренный создатель холдинговой компании «Грейт юниверсал сторз», Норман Страус, Вудро Уайет, чье влияние чрезвычайно возросло к концу «тэтчеровской эпохи», а также Стивен Шерборн, о котором Маргарет напишет: «Он понимает в политике лучше, чем все члены кабинета вместе взятые». К ним Маргарет присовокупила и других более или менее официальных советников, которых призывала по тому или иному вопросу, таких как Роберт Конквест (из-за его превосходного знания Советского Союза), Ронни Миллер (из-за его литературного дара), Тим Белл и Гордон Рис (из-за их способности к общению), Алан Уолтерс, советник по экономическим вопросам, бывший столь близким по взглядам к премьер-министру, что Найджел Лоусон, канцлер Казначейства, был даже этим обеспокоен.