Маргарет Тэтчер. Женщина у власти
Шрифт:
Тэтчер ощущала себя униженной. Но ее реакция не тронула Рейгана. Он улыбался, описывая своим помощникам ее возмущение: «Она была великолепна!» Переживет, добавил он, хорошо понимая, что для прагматичной антикоммунистки, какой была Тэтчер, достигнутая цель — уничтожение неприятного социалистического режима — в конце концов перевесит средства, которые при этом были использованы. Рейган был прав. Тэтчер не выразила недовольства итогами операции. Критерием был успех, а проведенная операция позволила вытеснить с первых страниц газет комментарии к взрыву в Бейруте, поскольку вторжение оказалось безусловно успешным. «Она высказала все, что думала, а потом просто забыла об этом деле», — писал посол Оливер Райт. Инцидент никак не повлиял на личные отношения
Эти отношения принесли Англии и лично Тэтчер немало пользы. В 1982 году Англия получила возможность заменить устаревающие ракеты «Поларис» на своих подводных лодках на «Трайдент» по льготным ценам, не предоставлявшимся никакой другой стране. Когда правительство Соединенных Штатов под давлением конгресса было вынуждено отказаться от планов продажи Саудовской Аравии новейших истребителей, оно посоветовало Эр-Рияду обратиться к Лондону. Англия получила сделку на 12 миллиардов долларов. Рейган также способствовал тому, чтобы были прекращены судебные иски по обвинению в нарушениях антитрестовского законодательства, направленные против английской компании «Бритиш эйруэйз». Эти разбирательства, связанные с вопросами установления цен на трансатлантических рейсах, препятствовали осуществлению планов приватизации авиакомпании, принадлежавшей государству.
В декабре 1984 года, после своей первой встречи с Михаилом Горбачевым, премьер-министр отправилась в Китай и Гонконг. Там предстояло подписание соглашения, по которому эта королевская колония передавалась бы в 1997 году Китаю. Уже находясь на другой стороне земного шара, она решила возвращаться в Лондон через Вашингтон, чтобы попутно обсудить с Рейганом два вопроса: его стратегическую оборонную инициативу (СОИ) и Горбачева. По пути из Гонконга на Гавайи ее самолет сел в три часа утра для дозаправки на военно-воздушной базе Хикхэмфилд. Там она решила, что хочет посмотреть Пирл-Харбор. Разумеется, ответил командующий базой и вызвал машины. «Не надо, — сказала Тэтчер, показывая на водное пространство, видневшееся в противоположном конце аэродрома. — Вот же он!» С этими словами она запустила руку в свою бездонную сумку, достала оттуда карманный фонарик и, стуча каблучками, направилась прямо по взлетной полосе к кромке бухты. За ней, стараясь не отставать, поспешили встречавшие.
Когда самолет снова взлетел, то оставшуюся часть пути она уже не спала и тем не менее сошла по трапу в Вашингтоне свежая и энергичная. За ней едва плелись измученные, с пепельными лицами помощники. Им с трудом удавалось держать веки разомкнутыми. В 23 часа местного времени, не спав практически двое суток, она появилась в английском посольстве на Массачусетс-авеню, «Так, теперь подведем итоги», — обратилась она к падавшим с ног сопровождавшим лицам. К полуночи подведение итогов завершилось, и она поинтересовалась планом на следующий день. На девять часов утра у нее был намечен завтрак с вице-президентом Бушем.
Хорошо, сказала она, разбудите меня в шесть, парикмахер пусть придет в семь, в восемь проведем короткое рабочее совещание, а потом поедем к вице-президенту. А пока давайте мне свежие документы. С этими словами она поднялась на верхний этаж в отведенные ей комнаты и работала еще два часа. На сон осталось только четыре.
На следующий день после завтрака с Бушем она отправилась вертолетом в Кэмп-Дэвид на встречу с Рейганом. Ее тревожило, что президент слишком тесно связал себя с программой СОИ, получившей название «звездных войн» и ставившей целью раскинуть в космосе над Соединенными Штатами высокотехнологический «зонтик» для защиты от советского ракетного нападения. Во время встречи в Лондоне Горбачев объяснил Тэтчер всю степень озабоченности Советского Союза по поводу СОИ. Он сказал, что если Рейган начнет осуществление этой программы, то у СССР не будет иного выхода, кроме как ответить на эту эскалацию. Его угрозы не произвели на Тэтчер впечатления. Однако подход Горбачева в целом казался ей разумным, а кроме того, у нее были собственные сомнения в отношении идеи «звездных войн»: как ученый она считала эту идею недостаточно обоснованной.
К этому времени Тэтчер уже достаточно хорошо разбиралась в Рейгане. Она считала, что в вопросах СОИ его обычное пренебрежение к деталям может обернуться достоинством. По ее мнению, Рейган просто плыл в этом вопросе по течению и ему оказывали плохую услугу различные соперничающие между собой фракции, ответственные за военно-политические вопросы в его администрации. Именно ей, полагала она, предстояло вывести Рейгана на ту четкую позицию, которая устраивала бы всех западноевропейских союзников США по НАТО.
Как обычно, на встрече говорила главным образом Тэтчер. В течение полутора часов с прямотой и резкостью, допустимыми лишь в силу их особых личных отношений, она просвещала Рейгана на предмет всех отрицательных сторон и издержек СОИ. С технологической точки зрения в этом плане были серьезные провалы. Стратегически его осуществление создавало бы глубокий дисбаланс сил между Востоком и Западом. Политически и в приложении к Западной Европе реализация СОИ могла бы завершиться расколом в НАТО. Она уговаривала Рейгана не отказываться от Договора 1972 года о запрещении противоракетной обороны. «Этот договор имеет огромную ценность, — настаивала она, — его нельзя отбрасывать» {12}. Тэтчер готова была поддержать необходимость проведения научно-исследовательских работ в русле СОИ, но она была против испытаний и развертывания системы в целом.
«Но Маргарет, — ответил президент, — мы и собираемся заниматься именно исследованиями». Он заверил ее, что намерен придерживаться Договора по ПРО, и признал, что пройдут еще годы, прежде чем станет ясно, осуществима или нет сама идея оборонительной системы космического базирования.
Тэтчер почувствовала облегчение. К тому же на этот случай у нее было кое-что заготовлено. «Она полезла в свою сумку и вытащила оттуда заранее отпечатанное коммюнике, черт бы его побрал», — вспоминал присутствовавший при этом американец. Документ, фиксировавший достигнутое в Кэмп-Дэвиде согласие, включал четыре важных пункта: Запад стремится не к ядерному превосходству, но к равновесию сил в этой области; практическое развертывание СОИ должно стать предметом переговоров; высшая цель этой инициативы, как и действий Запада в целом, — укрепить ядерное сдерживание, а не подорвать его; переговоры о контроле над вооружениями должны ставить своей целью сокращение количества вооружений с обеих сторон.
Президент передал документ Роберту Макфарлейну, своему советнику по национальной безопасности. Тот кивнул головой и передал его госсекретарю Джорджу Шульцу, который тоже одобрил проект. Министр обороны Каспар Уайнбергер, известный жесткостью своих позиций, не присутствовал на встрече. Когда он узнал, что там произошло, он был вне себя. Но еще до того, как он успел это узнать, Тэтчер вернулась в Вашингтон, провела пресс-конференцию и объявила на ней о том, что президент одобрил эти четыре пункта. Она была в восторге. С ее точки зрения, на все обозримое будущее осуществление СОИ было ограничено лишь сферой научно-исследовательских работ. Тэтчер лично добилась этого, сделала все, что было в ее силах, для сохранения Североатлантического союза. За шесть дней она облетела весь мир и к Рождеству с триумфом возвратилась в Лондон.
Через два года ей предстояло вновь торопиться в Вашингтон со спасательной миссией. В октябре 1986 года в столице Исландии — Рейкьявике — состоялась встреча президента США Рейгана и Генерального секретаря советской компартии Горбачева. Рейган отправился в Рейкьявик в ожидании ненапряженной подготовительной беседы, которая должна была открыть путь к официальной встрече на высшем уровне следующим летом в Вашингтоне. Он даже оставил дома Нэнси. Горбачев, ко всеобщему удивлению, привез свою супругу, Раису, с собой. Но, что было куда существеннее, он застал американцев врасплох, вытащив из своего портфеля принципиальное предложение о полном ядерном разоружении в течение десяти лет.