Маргарет Тэтчер. Женщина у власти
Шрифт:
В самой Англии «Файнэншл Таймс», из всех британских газет наименее склонная к демагогии, назвала план Киннока «явной чушью». Некоторые из членов лейбористского теневого кабинета, возглавляемого лидером партии, были в возмущении от этого документа и пытались доказать, что он не отражает действительных взглядов партии, ссылаясь при этом на Гарольда Вильсона, который победил в избирательной кампании 1960 года на платформе ядерного разоружения, но, придя к власти, проигнорировал собственные обещания. Их коллеги — сторонники более жесткой линии — утверждали, что Киннок — не Вильсон и сказал то, что думает на самом деле. «На этот раз мы не обманем», — обещал Лэрри Уитти, генеральный секретарь лейбористской партии {2}.
Но лейбористов ждали и другие дурные вести: в экономике начинался подъем. Данные самого последнего времени показывали, что утверждения лейбористов, будто политика Тэтчер привела к расстройству финансов страны, могут оказаться бездоказательными. В октябре 1986 года безработица сократилась
В ожидании экономического подъема Тэтчер использовала свои полномочия и несколько ослабила отдельные из самых жестких своих программ. При всем своем «викторианском стиле» и упоре на то, что «назад мы не повернем», премьер-министр доказала, что она умный и гибкий практик, чутко улавливающий настроения улицы и способный менять тактику игры, когда это отвечает ее интересам и целям. Она пошла на заметное повышение зарплаты государственным служащим, рабочим, занятым в муниципальных службах и коммунальном хозяйстве, а также пожарным. Учителя, которые уже год как погрязли в бесплодных спорах о повышении зарплаты, удовлетворились повышением на 22 процента в течение двух лет. Найджел Лоусон объявил о предполагаемом росте правительственных расходов в течение последующих двух лет на 14,5 миллиарда долларов. Львиная доля этой суммы должна была пойти на нужды образования, здравоохранения и на финансирование социальных программ, то есть в те сферы, за чрезмерное сокращение расходов на которые Тэтчер критиковали особенно сильно. Самые мощные тезисы предвыборной кампании лейбористов отпадали один за другим.
Трудности, испытываемые лейбористами, еще более усугубились после того, как Киннок предпринял попытку еще сильнее урезать влияние воинственного левого крыла партии. Умеренные приветствовали эту попытку. Однако вести кампанию против воинствующей части партии — далеко не то же самое, что избавиться от этой части вообще. Попытка вытеснить их из партии привела к неприятной межфракционной борьбе в рядах лейбористов. И одновременно исчезали последние сомнения в том, что премьер-министр вскоре назначит дату всеобщих выборов.
Ее решение было ускорено результатами промежуточных выборов, которые состоялись в феврале 1987 года в Гринвиче, всего в четырех милях вниз по Темзе от моста у Тауэра. Городок этот более известен как точка, от которой ведется отсчет поясов времени во всем мире. Долгое время место в парламенте от этого городка занимал лейборист. Его кончина потребовала новых выборов. Поначалу опросы свидетельствовали, что кандидат от лейбористской партии уверенно лидировал в этом округе, далеко оторвавшись от кандидатов Альянса и консерваторов. Но подсчет голосов показал, что лейбористы потеряли место, которое они удерживали на протяжении 42 лет. Тысячи умеренных избирателей, ранее голосовавших за лейбористов, на этот раз поступили иначе в знак протеста против крайне левых позиций кандидата от этой партии. В отличие от своего пользовавшегося популярностью предшественника, Дейдра Вуд поддерживала почти любое предложение о расширении чьих-то прав и привилегий. Так, она разделяла требования сторонников ядерного разоружения и сторонников прав гомосексуалистов. Она призывала местные школы оказывать материальную помощь лагерям палестинских беженцев и предлагала пригласить в Гринвич для выступлений представителей партии «шинн фейн» — стоящего вне закона политического крыла ИРА. Она выступала за прекращение членства Великобритании в НАТО. И в довершение всего, она вела себя вызывающе, временами оскорбительно, что вряд ли можно считать достоинством кандидата в эпоху телевидения. Однако не ее манеры, а ее экстремизм перечеркнул все ее шансы на победу в округе, издавна считавшемся надежно лейбористским.
Избирательная кампания сфокусировала внимание на той роли, которую играло в лейбористской партии ее левое крыло. Выдвижение кандидатуры Вуд продемонстрировало неспособность партии верно оценить настроения избирателей, а также и ее внутреннюю неорганизованность. Уроки этого провала невозможно было не заметить. Казначей лондонской городской организации лейбористской партии Брайан Николсон выразился так: «Избиратели показали, что они не намерены голосовать за лунатиков». Даже Киннок был вынужден признать, что «это очень плохой результат».
Консерваторы отзывались о Вуд и идеологически родственных ей деятелях как о «левых лунатиках». Киннок, стремившийся отделить их от основного ядра членов партии, называл их «чокнутыми». «Они не доминируют в партии, и нет ни малейшего шанса, что они смогут в ней доминировать», — утверждал он. Но само их присутствие в рядах лейбористов обеспечивало Тэтчер и ее команде отличную, легко уязвимую мишень для ударов. Не подлежит сомнению, что они сильно повредили возможностям партии на выборах. В середине января лейбористы опережали консерваторов на 5 процентов. Через два месяца, после того как тори обрушились на «белую книгу» лейбористов по вопросам обороны и на «левых лунатиков», лейбористы неожиданно для себя обнаружили, что они отстают от консерваторов на 6 процентов. Более ответственная, умеренная часть партии, которая с приливом оптимизма поддержала усилия Киннока, направленные на модернизацию лейбористского движения, была поражена внезапностью этого отката назад. Часть сторонников партии начала переходить в Альянс и даже к консерваторам. По мнению члена парламента от лейбористской партии Джона Эванса, «среди подавляющего большинства членов партии росло осознание того, что настала пора привести политику партии и взгляды ее представителей в соответствие с тем, что думают наши старомодные трудящиеся».
Воинствующие радикалы были немногочисленны. Большинство оценок сходилось на том, что их не больше 5 процентов от общего числа активных членов партии Но в силу партийности британской прессы, прежде всего большинства консервативных газет, именно их взгляды попадали в центр общего внимания. Представители левого крыла, энергично работавшие в муниципальных советах всего лишь двух примерно десятков городов и поселков, отражали интересы небелого населения, иммигрантов, живущих в городских центрах. Некоторые из их требований были, мягко говоря, экзотичны, особенно в сопоставлении со взглядами основной части страны. В Уолтхэм Форест — районе на северо-востоке Лондона — некоторые школы требовали от своих учеников в обязательном порядке изучения языка какой-либо страны «третьего мира» — например, пенджабского или суахили. В Ньюхэме — восточная часть Лондона — над зданием районного совета развевались флаги Африканского национального конгресса — негритянской оппозиционной организации в ЮАР и СВАПО — партизанской группировки в Намибии. Тем самым заявлялась позиция района по отношению к политике апартеида. Район Ламбет, расположенный на другом берегу Темзы, напротив парламента, объявил себя побратимом с поселком в Никарагуа и с одним из пригородов Москвы, «безъядерной зоной» и ввел у себя штатную оплачиваемую должность чиновника «по вопросам мира и ядерным проблемам».
К началу весны 1987 года оппозиция быстро теряла доверие со стороны населения. Тэтчер пожинала плоды, одновременно широко рекламируя и благоприятные сдвиги в сфере экономики. Прошло восемь лет, и вот ее программы начали приносить результаты. Налоги от растущих прибылей корпораций и с увеличивающихся расходов потребителей пополняли счета министерства финансов. Когда в середине марта министру финансов Найджелу Лоусону предстояло сделать доклад об очередном бюджете правительства, в его распоряжении было для раздачи почти 8 миллиардов долларов. Не спеша, за 69 минут, потягивая на трибуне из стакана белое вино, он разъяснил, что правительство сокращает подоходные налоги, правительственные займы и намерено сократить учетные ставки. Самая низкая налоговая ставка уменьшилась с 29 до 27 процентов. Сократились некоторые другие виды налогов — например, на доходы престарелых и на малые компании, что оставило в карманах населения еще 4 миллиарда долларов. Лоусон не стал раздражать англичан повышением налогов на спиртные напитки, табачные изделия и бензин. Предполагаемые правительственные займы с целью стимулировать капиталовложения со стороны корпораций должны были быть сокращены с 11 до 6 миллиардов долларов. Едва успел он положить на трибуну текст своего выступления, как лондонская биржа немедленно среагировала, показав рекордный прирост деловой активности за день. Курс фунта стерлингов поднялся до доллара шестидесяти центов — самого высокого уровня за последние пять лет.
Англия поднималась с больничной койки. Бесспорно, оставалось еще немало проблем. Безработица еще превышала три миллиона человек, но сокращалась на протяжении семи месяцев подряд. Национальное здравоохранение, система образования, положение в центрах городов [26] требовали принятия серьезных мер. Темпы экономического роста в Англии весной 1987 года составляли, в расчете на год, 3 процента. Это был самый высокий показатель в Европе и вдвое больше, чем когда Тэтчер пришла к власти в 1979 году. Если бы ситуация продержалась так какое-то время, а выборы были бы проведены по возможности быстро, Тэтчер снова оказалась бы непотопляемой.
26
Застроенные исторически раньше окраин, центры крупных городов стали приходить в физический упадок. Средние и состоятельные слои населения переехали из них в пригороды, что уменьшило местные налоговые поступления. В центрах же стали селиться выходцы из стран Содружества, что резко повысило там потребности в социальных программах, которые финансируются из местных бюджетов; а кроме того, это создало ряд национальных и конфессиональных проблем.