Маргарита и Мастер
Шрифт:
– Ну, что ты плетешь, милый, какая Светличная и Алферова, а просто, как написано в сценарии:
– Гелла и ее Варенуха.
– Да?
– Да.
– Спасибо и на этом, а я уж подумал, что вы замахнулась на нашего, э-э, Мастера с его Маргаритой.
– Понимаю, ты хочешь быть Маргаритой, но это, знаете ли, дорого сэр, как говорят...
– Говорили.
– Вот?
– Вы хотели сказать: как у нас в Америке, верно? А я вот вам делаю небольшую, так сказать, рецессию:
– Говорили, - ибо вас-то, моя милая Редисон Славянская, больше нэту. Ха-ха. Нэту, как того свету.
– Хорошо, там, там, - меня нету, но я здесь теперь буду генеральным директором.
– У вас есть тугаменты?
– Да.
– Давайте.
И взглянул Товстоногов, точнее, Товстоноговский Стоик на эти тугаменты, и понял:
– Пришло и к нам телефонное право, - и на визитной карточке с международным символом:
– Монтана, - была не менее почти знаменитая подпись:
– Ми Склифосовский.
– Я вместе с ним летала, - сказала Редисон.
– Надеюсь без последствий.
– Вы имеете в виду, что я хочу взять этот Театер Варьете в семейное право, чтобы передавался по наследству? И знаете, что, думаю вы правы:
– Мы сделаем иво с вами, - а скажем, как вы и задумали, что это был маленький Ми Склифосовский.
– А если...
– Да не выдумывай, пожалуйста, никаких - если - не бывает.
– Я имею в виду, если у него не будет ни режиссерско-актерских, ни предпринимательских способностей?
– Будет, как сам Ми Склифосовский - на государевой службе.
– Там большая очередь.
– Тогда пойдет в депутаты.
– Зачем?
– Будет пробивать закон о возможности американского усыновления-удочерения, чтобы взяли его туды-твою хоть на старости лет.
– И значится, иди пока, - продай пару-тройку-десяток контрамарок, ибо я, видишь ли, поиздержалась в дороге.
– Да?
– Да.
– Наследство где после американского кинопродюсера?
– Ти-ше-е.
– Почему?
– И знаешь почему? Ты видел хоть когда-нибудь Тайную Вечерю Лео?
– Лео?
– Я имею в виду не Лео ДиКаприо, а Лео да Винчи.
– Ты ее купила?!
– Да, отдала всё, чтобы было нажито почти непосильным трудом.
– Кому?
– Тебе зачем это знать?
– Просто приму решение: брать тебя в долю или нет, ибо мне почти очевидно:
– Тебя кинули.
– Этого не может быть.
– Почему?
– Потому что не может быть никогда. Ты можешь себе представить человека, которого кинули при покупке легендарной картины Леонардо Да Винчи Тайная Вечеря, если уже в курсе:
– Меня назначили директором этого Театра Варьете.
– Без знака вопроса, понял?
– Нет.
– Вопросы буду задавать только я.
– Ну, хорошо, хорошо, дай мне денег, чтобы я мог купить десять контрамарок, чтобы нам хватило на Едим Только Дома здесь в твоей приемной и на Едим Только Дома в Ван Гоге вечером, куда мы, я надеюсь, пойдем.
– Зачем?
– Обмыть твое назначение. И более того, я очень рад с тобой познакомиться. И знаешь почему?
– Почему?
– Ты единственная баба, которая в создавшемся ажиотажном положении не претендует на роль Маргариты, а остальные - ты бы видела:
– Так и прут, так и прут.
– Ну-у, ладно, спасибо, что хоть не избил. А то я слышала, что ты избиваешь Некоторых.
– А-а! Не обращай внимания, это были недовольные вчерашним представлением. Ты представляешь, что они говорят:
– Вы показываете фокусы, которые мы знали еще в раннем детстве. Более того, содержание пиесы про Воскресение Иисуса Христа не имеет никаких реальных оснований. Ты понимаешь? Как будто оно должно их иметь! Фантастика.
Глава 37
Тут надо заметить, что весь вечерний спектакль состоял из трех только актов потенциально возможно пяти актовой пиесы. Но их было достаточно для полного народного недовольства, как:
– Во-первых, полной нереальностью первого акта - Варьете:
– Абсолютно негигиеничное, - все в одежде, а некоторые - особо стыдливые даже в пальто, а если зима, то и в зимнем.
– Второй акт - Воскресение - тоже самое: нет абсолютно никакой реальности, ибо:
– Зрители в зале видят только начало - Распятие, и Конец без объяснения причин. И самое главное зрители в этом деле не принимают никакого участия.
– Третий акт - Фокусы - в принципе мог бы войти во Второй акт, но не важно, пусть будет так, как есть, но чтобы реально:
– Сначала Презентация, а потом Раздача Призов. Чтобы можно было чинно и благородно пройтись во всем новом хотя бы до стоянки такси.
Алисия Сильверстоун наконец поняла, чего здесь не хватает, а именно:
– Решила бежать с Дядей Ваней из Таганрога.
– А?
– спросил он.
– А по дороге я научусь полностью и окончательно водить эту тачку, ибо на учебных занятиях я так и не могла понять, чего больше всего в ней нет, а значит, как говорил Ляо Цзы:
– Практика позволит нам понять, что все люди, кроме любовницы являются его врагами.
– Кого?
– Человека, или ты не знал, о ком столько лет только и долбил этот лицедей-философ?
– Да, нет, знал, конечно, но сегодня просто забыл. Ибо, да, любовниц в число врагов народа он не записывал. Но и не говорил, что ее муж - или, что тоже самое: первый любовник - не займет это святое место мести.