Маргаритки на ветру
Шрифт:
Конечно, после этой песни Билли попросил сыграть еще одну, но Вольф, не сумевший справиться с охватившим его желанием, остался непреклонен.
– Утром, когда нужно будет вставать и приниматься за дела, ты еще скажешь мне спасибо, – успокоил он сына и, резко взяв Ребекку под руку, повел к двери.
Идя следом, Кетлин пригласила ее вскоре еще раз отужинать с ними.
– И подумайте насчет танцев, – добавила она, когда Вольф уже отворил дверь. – Это самая благоприятная возможность познакомиться с людьми, увидеть их с лучшей стороны. Надеюсь, вы там будете.
Ребекка
Но вскоре она поняла, что не стоило беспокоиться, Вольф вообще не собирался разговаривать. Затянувшаяся пауза переросла в напряженное молчание, а частая дробь копыт, треск сверчков, шорох невидимых зверей в кустах у дороги лишь подчеркивали тишину.
Сентябрьский воздух был довольно прохладным, но ветер, к счастью, поутих. Луна висела низко над землей, время от времени скрываясь за пиками гор и снова выплывая на иссиня-черное небо с россыпью звезд. Ребекка натянула на плечи шаль, чтобы не дрожать от холода. Дрожь – признак слабости, а шерифу Бодину незачем видеть ее слабость. Однако тот, должно быть, что-то заметил, поскольку вытащил из-под сиденья шерстяное индейское одеяло и без слов протянул ей, даже не оторвав глаз от дороги.
Она перестала дрожать, зато почему-то пришли в движение ноги. Остаток пути Ребекка изо всех сил пыталась унять их и отчаянно боролась с подкатившей к сердцу тоской.
Молчание не было прервано ни разу до той минуты, когда Вольф остановил лошадей у крыльца ее дома. В ночной тишине пели сверчки, холодный воздух был напоен осенними ароматами. Вокруг головы Ребекки вилась беспокойная стайка москитов, и она начала отгонять их, радуясь, что хотя бы так может отвлечься от присутствия широкоплечего мужчины, от его чистого, возбуждающего запаха, от своего неудержимо растущего желания.
– Почему вы приняли должность учительницы? – внезапно спросил Бодин.
Вздрогнув от неожиданности, Ребекка повернула к нему удивленное лицо:
– Потому что мне ее предложили. – Сердце у нее заколотилось в ответ на какой-то особенный блеск в его глазах.
Вольф задумчиво откинулся на спинку сиденья. Он готов был нарушить все правила вежливости, к которым годами приучала его Кетлин. Однако свойственная шерифу подозрительность и его обычная любознательность вынуждали понять, для чего дочери богатого и удачливого преступника нужно смехотворное жалованье школьной учительницы, да еще в городе, жители которого относятся к ней, мягко говоря, настороженно. Если судить по ее внешнему виду и по другим признакам, Ребекка Ролингс должна купаться в деньгах. Разве только…
– Ваш отец проиграл все награбленное? Так? – спросил Вольф, изучая девушку холодным взглядом, от которого ничто не могло ускользнуть. – Мисс Ролингс, вы нуждаетесь в этой работе?
Ее охватил ужас. Бодин слишком близок к правде. Ребекке было невыносимо думать, что он вдруг еще о чем-то догадается, а мысль, что эмоции выдают ее с головой, делая беззащитной перед ним, просто сводила с ума. Она сбросила одеяло и, призвав на помощь гордость и гнев, без которых не могла бы выйти достойно из сложившейся ситуации, твердо взглянула на него.
– Как вы смеете! – Плечи опять дрожали, но уже не от холода. – Вы не имеете права задавать мне личные вопросы. Или это допрос, шериф? Может, вы собираетесь арестовать меня за то, что я хочу преподавать? Может, вы боитесь, что я научу Билли плохим вещам?
Каждый его мускул напрягся. Лицо девушки было освещено лунным светом, который лишь подчеркивал необузданный гнев, пылавший в ее чудесных фиалковых глазах. Щеки алели, как дикие розы, грудь часто вздымалась и опускалась под тонким платьем. – Спокойно, – пробормотал он, скорее обращаясь к себе, чем к Ребекке. – Я только задал простой вопрос…
– Может быть, я научу его грабить дилижансы. – Ребекку понесло, она уже не могла остановиться, эмоции рвались наружу. В ее голосе зазвучали стальные ноты. – Вы этого опасаетесь? Или вас тревожит, что я научу его взрывать двери банковских хранилищ и заметать следы так, что никакой индеец не найдет, или…
Вольф схватил ее за плечи, мгновенно почувствовав, насколько беззащитна перед ним эта хрупкая, но отчаянная девушка.
– Вас никто не учил вовремя закрывать рот? – взорвался он.
И на нее вдруг обрушился его горячий, неистовый поцелуй, который сжег дотла все слова, что бурлили в голове. Вольф резко прижал ее к своему телу, Ребекку накрыла волна противоречивых чувств, однако не менее сильных, чем физические ощущения от прикосновений его губ и рук.
Вольф сам не понимал, какого дьявола целует ее. Он никогда не целовался так ни с Нэл Уэстерли, ни с Лорели Симпсон, ни даже с Молли. Ему следовало бы держаться от Ребекки Ролингс подальше, а вместо этого он хватает ее, крепко прижимает к себе… еще крепче…
Хрупкая и нежная, словно маргаритка, она в то же время напоминала дикую кошку. Внутри у него что-то трещало и рассыпалось, как поленья в огне, рука скользнула вверх по ее спине, погладила затылок, погрузилась в ее упругие локоны. Потом его язык проник в теплоту ее рта, и чресла моментально налились тяжестью нестерпимого желания.
Чувства больше не подчинялись Ребекке. В ней проснулась легкокрылая бабочка-радость, ее руки невольно скользнули по широким плечам Вольфа и сомкнулись на его затылке. Она отвечала на его поцелуи, на требования ласкающего языка, впитывала его вкус, горела тем же огнем желания, какое чувствовала и в Вольфе. Он снова пробудил в ней чувства, которые она так долго скрывала, ей захотелось жить и радоваться жизни.
Ребекка хрипло застонала, когда его пальцы коснулись ее груди и начали через платье ласкать соски, пока у нее не выступили на глазах слезы. Губы легко касались ее шеи, обжигали щеки, посасывали мочку уха, доводя ее до экстаза.