Марго, или Люблю-ненавижу
Шрифт:
– Да-да, сейчас. – Я вскочила и побежала в коридор, на ходу успев крикнуть: – Мэри, все нормально, это Алекс приехал.
Не знаю, как ей, а мне вот стало намного легче. Он вошел, буквально сметя меня с дороги:
– Совсем с ума сошла, Марго? Я думал, что случилось что-нибудь.
– Случилось. Под балконом стоит серая «BMW», старая такая – видел?
– Да, стоит – и что?
– В ней люди мужа Мэри.
– Кто? – удивленно протянул он и даже остановился на минуту, словно не расслышал.
– Мэри сказала… она узнала обоих.
– Что – вот так
– Алекс, не надо, я тебя умоляю… она перепугана – дальше некуда, – взмолилась я, но Алекс отмахнулся:
– Перестань ты, как курица, кудахтать! Никто твою Мэри драгоценную не тронет, хотя очень мне хочется по голове ей дать.
– Алекс!
– Да что ты завелась, Марго? Я сказал – не трону. Где она?
– В кухне…
Но идти не пришлось – Мэри вышла сама, и вид у нее был как у поверженной королевы – виновато-страдальческий.
– Ну что? Ты ж самурай у нас. Сэппуку тут совершать будешь – или на площадку выйдем, чтобы Марго ковры не пачкать? – насмешливо поинтересовался Алекс, глядя на нее сверху вниз, и Мэри вспыхнула:
– Очень смешно!
– Не смешно. Ты вот что скажи – как теперь тебя отсюда вывести? Постояла красиво, усугубила ситуацию? Теперь по крыше пойдем, как в боевиках показывают?
– Пожалуйста… – взмолилась вдруг Мэри таким тоном, что мне стало завидно – мне никогда не удавалось вытянуть из нее такую интонацию. – Пожалуйста, прекрати! Я не вынесу…
– Все, не буду. Бери сумку, идем.
Я всполошилась, как это – идем, куда? А я?
– А ты останешься, – отрезал он, словно прочитав мои мысли. А может, я сказала это вслух…
– Алекс, так нечестно! Ты обещал!
– Я? Ничего я не обещал. Что ее заберу – говорил. Про тебя речи не было, – спокойно и твердо отрезал он, и я поняла – все. Он никогда не изменит принятого решения.
Не дав нам с Мэри даже попрощаться по-человечески, он вытолкнул ее из двери и вышел следом. Но направились они не к лифту, а к балконам – в нашем подъезде есть такие балконы, выходящие на улицу, а на них – пожарные лестницы. Господи, да он же ее точно на чердак потянет, идиот! Она ведь на шпильках… Я заревела в голос – мало того, что он забрал Мэри, так еще и подвергает ее такому риску! Но где-то глубоко, в самом темном уголочке моей души, теплилась надежда, что Алекс сумеет уберечь ее от всего. Уберечь – чтобы я ее не потеряла.
До самого вечера я пролежала в спальне, зашторив окно. Скоро вернется Рома – и все повторится с точностью до слова, до буквы – где ужин, почему пол в коридоре не подметен, почему его любимый свитер так и лежит в пакете, приготовленный утром для химчистки, почему нет кофе, нет сыра, нет того, другого, третьего… День сурка! Я наизусть знаю эти претензии, восемь лет их слушаю.
В замке повернулся ключ, в коридоре послышалось покашливание, стук брошенного на полку портфеля, и началось:
– Рита! Свитер так и лежит? Я ведь просил! А на коврике мусор!
И я не выдержала. Выскочив из спальни, я схватила оторопевшего от неожиданности мужа за куртку,
– Все!!! Хватит, я не могу больше! Иди туда, где тебе будут в рот смотреть и выполнять твои младенческие прихоти! А я не могу больше!!!
Захлопнув дверь, я села прямо на коврик и перевела дыхание. Слез не было – видимо, внутри себя я уже давно приготовилась к подобной развязке, просто именно сегодня набралась решимости и выполнила задуманное. Стало легче, ей-богу. Я глубоко вдохнула, резко выдохнула, восстанавливая дыхание, и взяла мобильник. Рома ответил мгновенно, словно ждал.
– Твои вещи я соберу и отвезу тебе на работу завтра. Не звони мне, я не буду отвечать. Мы разводимся, – выпалила я и отключила телефон.
Вот и все – восемь лет супружества и дружеских отношений окончились в пять минут. И не больно даже.
Следующие два дня я провела в постели – спала, просыпаясь только, чтобы попить чаю и проглотить бутерброд. Вкуса еды не чувствовала. Вещи Роме отвезла, как и обещала, но разговаривать с ним отказалась – просто развернулась и ушла, когда он начал плакать и просить меня одуматься. Он позвонил моей маме, но сочувствия не нашел – ей он никогда не нравился. Я перевернула эту страницу своей жизни, а на чистом листе писать пока было нечего – и не с кем.
Звонок телефона застал меня в душе, я выскочила с мокрой головой, схватила трубку:
– Алло!
– Марго? – раздался незнакомый мужской голос.
– Да.
– Это Костя.
– Кто? – Я лихорадочно перебрала в уме всех знакомых, но человека с таким именем припомнить не смогла.
– Костя Кавалерьянц, муж Марии.
О, черт…
– Я вас слушаю.
– Это я тебя слушаю! – В голосе прозвучала угроза.
– Я не знаю, что говорить.
– Где она?
– Кто?
– Ты что – совсем не понимаешь? – Армянский акцент, проскользнувший в словах, выдал волнение – обычно Костя, насколько я это помнила, говорил чисто. – Ты не понимаешь, с кем говоришь?
– Понимаю. Но я не знаю, чего вы ждете от меня. Я не видела Марию два года.
– Врешь! Она была у тебя в квартире три дня назад, я точно это знаю. Где она? – зарычал на том конце Костя, и я вздрогнула.
– Я действительно не знаю…
– Не вынуждай меня встречаться с тобой и выяснять это силой.
– Почему вы мне угрожаете? Я же сказала – я не видела Марию два года, это правда. – Господи, почему так дрожит голос?
– Ты не оставила мне выбора. – Он бросил трубку, а я завыла от страха.
Что теперь будет, подумать страшно… Он действительно приедет, и тогда мне конец. А ведь я не уверена даже, что Алекс увез Мэри к себе, а не куда-нибудь еще…
Не чувствуя холода от стекающей по спине каплями с волос воды, я лихорадочно отыскала в записной книжке номер Алекса, молясь про себя, чтоб он ответил. И он ответил – веселым голосом и без своего обычного «Что тебе надо, Марго»: