Мари Галант. Книга 1
Шрифт:
Мари подумала, что нужно одеть юного Жака в траур, перед тем как показать его Высшему Совету, и про себя сказала: «Лишь бы костюм был готов!»
Она просила Луизу позаботиться об этом и поработать, если понадобится, всю ночь.
Мари отошла от окна и стала собираться.
Ее вдруг охватила необъяснимая тоска.
Накануне она так верила в свои силы! Неужели ее выбил из колеи визит майора?
Казалось, впервые происходящее представилось ей в истинном свете; если накануне она была уверена в своем праве, убежденная, что нотабли и честные люди, входящие в Совет, непременно утвердят ее в должности,
Теперь она ругала себя за то, что так сурово обошлась с майором. Она настроила его против себя. Он стал врагом, и врагом влиятельным: сам председатель Совета! Человек, руководящий обсуждениями! Ах, почему же поступила так необдуманно, грубо оттолкнув майора, лишив его последней надежды, хотя он больше ничего и не просил!
Она призвала на помощь всю свою волю, все мужество, подумав, что Господь ее не покинет, – ведь она просит не для себя, а ради сына. Это, кстати говоря, она и должна заявить на Совете…
Она разложила перед собой расческу, румяна и долго разглядывала себя в зеркало. Несмотря на осунувшееся от усталости лицо и сильную бледность, она все-таки была очень хороша. Мари знала, что красота – серьезный довод, особенно красота зрелой сорокалетней женщины в расцвете сил, в полном соку, когда кровь играет, как в молодые годы; это, несомненно, важнейший козырь, если имеешь дело с мужчинами, большинство из которых нередко бросали на нее восхищенные взгляды.
Дом оживал. Вот захлопали двери, загремела посуда, потом послышались пронзительные, как у попугаев, крики, и Мари узнала голоса Сефизы и Клематиты.
Нельзя было терять ни минуты…
Перед приемом членов Высшего Совета в замке Монтань требовалось приготовить комнаты, что было делом нелегким. Собрание предполагалось провести в большой гостиной, находившейся на одном уровне с террасой. Это была самая просторная и прохладная комната. Там можно было поставить не только столы, но много стульев, хотя, разумеется, некоторым нотаблям, не входящим в Совет, но имеющим совещательный голос, придется стоять.
Шевалье де Мобре по-хозяйски, не спросив мнения Мари или кого-нибудь еще, занимался устройством гостиной. К этому делу он привлек Кинку, негра геркулесова телосложения, а также Сефизу и Клематиту. Отдавал распоряжения, заставлял переделать то, что приказал минутой раньше, снова возвращался к первоначальному плану, но ни на миг не забывал о том, что Мари должна предстать в наивыгоднейших для нее условиях.
Накануне шотландца поразило, с каким величавым достоинством Мари говорила, стоя сверху на лестнице, внушительно обращаясь к Мерри Рулзу, Пленвилю и Байярделю. Было нечто театральное не только в поведении Мари, но и в самой ее позиции на верхних ступенях. Он подумал, что Мари следует обратиться к членам Совета, встав в самом низу той же лестницы, а слушатели будут сидеть лицом к ней, в глубине гостиной, за столами, расставленными полукругом. Тогда Рулз и другие непременно вспомнят ее внезапное появление в прошлый вечер. От этого Мари только выиграет.
Когда с мебелью было покончено, он приказал негритянкам приготовить побольше прохладительных напитков из сока местных фруктов. Служанки наполнили большие кувшины ромом и французским вином, потом приготовили аккра, или рыбные шарики в кляре, приправленные перцем и пряностями, дабы гости охотнее прикладывались к напиткам.
Освободившись, шевалье отправился проведать Луизу де Франсийон.
Та завершала туалет осиротевшего мальчугана. Он выглядел хрупким в темном костюме, наспех сшитом специально для церемонии; ребенок, похоже, еще не до конца осознал, что произошло, и относился к готовившемуся событию, как к игре. Режиналь дал ему краткие и довольно строгие наставления, приказав держаться очень сдержанно и не произносить ни единого слова без разрешения члена Совета или матери; во всяком случае, отвечать по возможности кратко. После этого шевалье отослал мальчика в его комнату и повернулся к Луизе.
Его губы тронула улыбка.
– Надеюсь, все пройдет хорошо, правда? – проговорил он. – Вы устали, друг мой! Ну, вы заслужили отдых и сможете отдохнуть, когда все будет позади.
Она не разделяла его веселости. Ее глаза светились любовью, в то же время в них угадывался упрек.
– Режиналь! Вы же знали, что я не сплю этой ночью, – ласково молвила она. – Мне пришлось заниматься костюмом для малыша. А вы даже не пришли меня проведать…
– У меня тоже было немало дел… Неужели вы полагаете, что можно бросить вызов такому Совету, как этот, не подготовившись заранее?
– Думаю, что нет… Но забежать на минутку… В какой-то момент мне показалось, что вы вот-вот придете, а тут как раз хлопнула входная дверь…
– Сегодня ночью? – спросил он, скрывая удивление. – Входная дверь? Вы хотите сказать: ворота?
Она кивнула и прибавила:
– Я прислушалась. Мне так хотелось, чтобы это были вы… Но, увы, оказалось, что прибыл майор Мерри Рулз…
На сей раз изумление Мобре было столь велико, что он не сдержался и вскричал:
– Черт побери! Вы говорите, Мерри Рулз был здесь этой ночью? Почему же я ничего не слыхал? И зачем он приезжал?
– Спрашивал кузину. Демаре еще не ложился, он его и впустил.
Режиналь в задумчивости прошелся по комнате и снова подошел к Луизе:
– Значит, Мари его приняла? Где? О чем они говорили?
– Он ожидал ее в гостиной. Мари так устала, что долго не хотела к нему выходить. В конце концов, Демаре ее уговорил, и она встретилась с майором в гостиной… Не знаю, что произошло потом, я была так разочарована, что это не вы пришли…
– Они долго говорили? – настойчиво продолжал он.
– Не знаю… В какой-то момент мне показалось, что они ссорятся. Я слышала крики, но слов не разобрала… Потом они заговорили тише…
Она подошла к нему и улыбнулась. Ей не терпелось сменить тему и поговорить о чем-нибудь более приятном. Она распахнула объятия со словами:
– Как нехорошо с вашей стороны, что вы меня покинули… Вы же знаете, Режиналь, что я живу только вами, ради вас; если бы нам пришлось сейчас расстаться, я бы умерла…
Она ему докучала. Мобре считал, что всему свое время. Луиза должна бы, кажется, это понимать. То, что она ему сообщила, заставило его с головой уйти в политику, дипломатию, словом – в работу. До любви ли в такую минуту!