Мари Галант. Книга 2
Шрифт:
– Я доведу до сведения генерала то, что вы совершили, и, надеюсь, он выразит вам свою благодарность. – Жак Тардье подошел к креслу и продолжал: – Разумеется, вы и ваши спутники свободны, хотя объяснения, представленные сержанту этим монахом, выдающим себя за главу ордена доминиканцев на Мартинике, вызывают сомнения…
– Господин королевский судья! – поспешил вставить флибустьер. – Этот монах добирался из Гавра верхом, а в его возрасте не так-то просто скакать на лошадке. Он очень устал, да и порядком разволновался при виде бандитов, так что его состояние этой ночью вполне простительно.
Судья согласно кивнул и продолжал:
– Я изучил его верительные грамоты. Стало быть, этот монах приехал для исполнения важного поручения, от которого, как мне показалось, зависит судьба целой колонии?
– Так точно, сударь.
– И вы здесь для того, чтобы ему помочь?
– Всем, что в моих силах.
– Но командор де Пуэнси ни словом не упоминает об этом в своем послании к королю.
– Вы имели возможность, господин королевский судья, ознакомиться с содержанием этого письма, тогда как мне оно неизвестно. Однако по молчаливому уговору с генерал-губернатором Подветренных островов я должен защищать отца Фейе. И я думаю, этот монах в самом деле нуждается в защите от происков, затеянных вокруг него и порученного ему дела с целью провала, еще больше, чем я – от разбойников, шныряющих по Парижу.
– Что это за происки?
Ив запнулся. Судья заметил его колебание. Флибустьер владел тайной и не хотел так запросто ее открывать.
– Вам отлично известно, что я начальник полиции, – отчеканил Жак Тардье, – и обоснованность действий, предпринимаемых отцом Фейе, в каком-то смысле обязывает меня, слугу короля и отечества, оказывать ему помощь и защиту.
У Лефора вдруг загорелись глаза. Его осенило, какую огромную выгоду он может извлечь из расположения к себе этого судьи. Он представил себе арест шевалье де Виллера, который помешает посланцу Мерри Рулза встретиться с его величеством или кардиналом раньше главы ордена доминиканцев.
– Сударь, – начал Лефор, – с тех пор как мы покинули остров, нас, признаюсь, преследует господин, в чьи планы входит добиться от короля смещения госпожи Дюпарке и назначения генерал-губернатором человека, который всегда играл, мягко говоря, зловещую роль. Он до крайности честолюбив и ни перед чем не остановится для получения столь желанного назначения.
– Вы уверены в том, о чем сейчас говорите?
– Совершенно уверен. Этот посланец успел наобещать мне такого, хотя я ни о чем и не просил, – потому что нет, сударь, на свете человека скромнее Ива Лефора! – если я соглашусь ему помочь. Речь шла всего-навсего о том, чтобы убить отца Фейе!
Королевский судья вздрогнул и спросил:
– Как зовут этого посланца?
Без малейшего колебания, словно освобождая свою совесть от тяжкого груза, Ив ответил:
– Шевалье де Виллер.
Жак Тардье снова вздрогнул, на этот раз еще сильнее. Ив заметил, что судья сильно нервничает. В сердце великана зашевелились сомнения. Он-то надеялся обезвредить шевалье: неужто его план провалился?
Королевский судья тяжело вздохнул:
– Семейство Виллеров пользуется особой любовью короля, – медленно проговорил он, словно желая объяснить, какие тайные течения мешают ему благополучно разрешить конфликт. – Я не имею права заниматься политикой, и, к величайшему моему сожалению, единственное, чем смогу помочь, – предупредить кардинала о намерениях этого молодого человека.
Ив почувствовал, как рушатся все его надежды. Однако Жак Тардье еще не договорил.
– Я изложу все в послании, – продолжал он, – на имя кардинала Мазарини. Можно быть уверенным, что его высокопреосвященство извлечет из моего доклада выгоду. Но какова будет его реакция? Что он скажет королю? Словом, как он сам отнесется к этому делу, я не знаю.
– Сударь! – воодушевился Ив. – Непозволительно, чтобы его высокопреосвященство дал себя провести, иначе будущее колонии было бы отдано в жертву честолюбцу, пусть даже любимцу его величества.
Жак Тардье пожал плечами. Он видел, что искатель приключений, к которому он испытывал живейшую симпатию, ничего не смыслит в государственных делах. Капитан понятия не имел, насколько могущественны во всех областях титулованные особы и что может себе позволить человек, к которому благоволит король.
Безнаказанными оставались самые тяжкие преступления любимцев короля.
– Боюсь, – продолжал начальник уголовной полиции, – что вы бессильны против молодого шевалье, если он во что бы то ни стало решил добиться от его величества этого назначения. Но я обещаю сделать все, что в моей власти, дабы отстоять ваши права и в некотором роде дискредитировать его самого.
Лефор вспыхнул:
– Сударь! Есть средство помешать этому юному прохвосту погубить наши планы, и, по-моему, оно отличное! Даю слово, я приведу свой план в исполнение!
– Что это за средство?
– Я вызову его на дуэль и убью!
– Вас отправят в Бастилию. И, к моему сожалению, это придется сделать мне. Законы надо исполнять!
– Думаю, что законы существуют для того, чтобы заставить поступать честно тех, кто сам мог бы спасовать! Но когда речь идет о благородном человеке, то, как мне кажется, законы можно толковать и так и эдак. В нашем случае твердо известно, что в интересах королевства шевалье де Виллера необходимо обезвредить. Раз при настоящем положении дел это невозможно, я готов пожертвовать свободой и даже жизнью ради спасения колонии!
– Капитан! – тихо возразил судья в противовес громогласному великану. – Я всегда думал, что такие люди, как вы, то есть вечно бороздящие моря и пребывающие в дальних странах, населенных дикарями, рано или поздно сами становятся похожи на дикарей. Не обижайтесь, я лишь хочу сказать, что у вас смутное и неточное представление о европейской цивилизации! В тропических широтах вы ежедневно рискуете собственной жизнью, и потому жизнь человеческая потеряла для вас цену: ради исполнения пусть даже доброго дела вы не прочь стать преступником. Именно так поступают у нас разбойники, грабители и мошенники. К несчастью, я здесь для того, чтобы помешать их действиям, и если вы задумаете перенять ухватки этих злоумышленников, мне придется обойтись с вами, как и с ними, несмотря на мою к вам симпатию.
– Вы вернули мне свободу, – напомнил Ив, – и я этого не забуду. Знайте же, господин королевский судья: пока я жив, никакие протекции не помогут шевалье де Виллеру добиться своего. И не важно, что со мной будет!
– Известно ли вам, капитан, что за одни эти слова я обязан отправить вас в тюрьму?
Лефор опустил голову. Он чувствовал себя мальчишкой рядом с этим человеком, напоминавшим ему командора де Пуэнси. Флибустьер видел в нем ту же доброту, то же понимание.
– Обещайте, что не станете покушаться тем или иным способом на жизнь шевалье де Виллера, – неожиданно потребовал начальник уголовной полиции. – Сейчас мне, отвечающему за покой в королевстве, за порядок в Париже, за безопасность его жителей, следовало бы сделать так, чтобы вы не имели возможности увидеться с этим господином или просто подойти к нему. Надеюсь, вы меня правильно понимаете. Ведь я предупрежден о вашем намерении совершить покушение, эта мысль не дает вам покоя, и я обязан не допустить злонамеренного действия…