Мариам. Талант соединенный с мужеством
Шрифт:
Как-то, в конце восьмидесятых, мой начальник, заведующий редакцией прозы народов СССР, Арнольд Тамм сказал мне:
– Займись рукописью Ибрагимовой.
– А кто такая? Не знаю.
– Прочитай, узнаешь. Кстати, в досье есть рецензия Чингиза Гусейнова и Геннадия Иванова. Рекомендуют. Правда, есть кое-какие замечания, да назови хоть одного рецензента, у которого их бы не было. Вредный это народ. – Он засмеялся.
– Но, Арнольд, ты же знаешь, что я вплотную занимаюсь Казахстаном. На очереди – Ануар Алимжанов, Нурпеисов, Аким Тарази. Время поджимает, а тут Дагестан… Надо бы кое с чем ознакомиться…
Арнольд отмахнулся от меня:
– Не прибедняйся! «Ознакомиться»! А кто редактировал Фазу Алиеву? Магомеда Шамхалова? Якуба Яралиева? Мусу Магомедова? Не заставляй меня напрягаться и вспоминать всех твоих дагестанских авторов. Судя по отзывам рецензентов, рукопись Ибрагимовой перспективна. Читай, не затягивай, может, в план редработы успеем.
Я знала, что план выпуска на ближайший год уже составлен, одобренные рукописи ждут своей очереди: план, увы, не резиновый, но, когда я прочла роман «Имам Шамиль», поняла, что время для этой книги пришло. В воздухе уже давно витало её предчувствие, давно «бродил её призрак», как выразился бы основоположник марксизма.
Я читала рукопись «Имам Шамиль», постоянно находясь во власти таланта её автора, и порою забывала о своей задаче – не пропустить чего-то такого, что снизило бы качество будущей книги. Все сцены – битвы в горах, любовные свидания, жуткие казни – стояли перед моим мысленным взором, как живые.
Ценность книги Мариам, наряду с другими достоинствами, на мой взгляд, заключается в том, что проблемы её не стареют.
Москва, «Советский писатель», 1991 г.
< image l:href="#"/>В 1839 году император Николай I прибыл на Кавказ для встречи с Шамилем. Он желал прекратить эту бессмысленную, кровопролитную войну
Именно об этом велись переговоры с генералами Фези и Клюки фон Клюгенау, но встреча не состоялась из-за интриг и непонимания.
После штурма Ахульго исчезла мирная альтернатива развития отношений Шамиля с Россией.
Имам Шамиль не был безусловным противником всяких отношений с Россией.
Ему как всем вместе и каждому в отдельности из свободолюбивых сынов гор, было изначально неприемлемо насильственное присоединение Кавказа, когда вооружённое сопротивление оставалось единственным способом отстаивания интересов свободных горцев.
Ранняя смерть Джамалуддина, старшего и любимого сына, блестящего русского офицера, изменила мировоззрение Шамиля.
Приказ главнокомандующего Кавказской армией князя Барятинского о приостановке военных действий на всём Кавказе в связи со смертью Джамалуддина потряс имама Шамиля и его окружение. Горцы поняли, что русские им не враги.
Во время начавшихся военных действий России с Турцией двадцатитысячная армия Шамиля не ударила в тыл русским войскам.
Если бы это случилось, то, возможно, история Кавказа была бы иной.
Долгая и трудная война… Но и в эту жестокую пору люди не могут жить без любви. Любовная тема проходит через весь роман.
Мало кому известна романтическая любовь, возникшая между сыном Шамиля Джамалуддином и Лизонькой Олениной, внучкой президента Российской академии художеств А.Н. Оленина. Жаль, что судьба свела двух молодых людей ненадолго. Уже один этот сюжет – основа отдельного интересного романа.
Шамиль женился на пленённой им невесте русского генерала Пулло, благородной и образованной армянке Анне Улухановой. Узнав Шамиля и искренне полюбив его, Анна добровольно приняла ислам и стала зваться Шуанат. В любви и счастье Шамиль прожил с ней до конца дней своих.
Из любви к аварцу Юнусу, верному приближённому имама Шамиля, приняла обычаи и традиции горцев и еврейка Мазаат.
Трагически погиб наиб Чечни Шугаиб, полюбивший Султанат.
Оборвалась на самом взлёте несбывшаяся любовь чеченки Сану к Хаджи-Мурату.
На Кавказе была и другая Россия…
Россия передовых общественных деятелей, декабристов, великих писателей и учёных, энтузиастов-просветителей, исследователей, простых людей, своею жизнью и судьбой понимавших истоки справедливости, свободы, добра и зла.
Эта историческая сила была на стороне горских народов. Именно их влияние подготовило глубинный поворот кавказцев от традиционной ориентации на Восток к новой – на передовую русскую культуру, что и дало Кавказу новую историческую перспективу.
Царская армия была доведена до 280 тысяч человек при постоянной армии Шамиля 20 тысяч. Война поглощала ежегодно до 60 тысяч человек и одну треть всех доходов Российской империи.
Лермонтов, Толстой, Бестужев-Марлинский, Грибоедов, Пушкин – все они близко знали горцев, имели среди них друзей, изучали их языки.
С восхищением говорили о своих противниках, безусловно признавая их моральную и историческую правоту, прямо и честно описывали трагические события, участниками которых были сами.
Герцен, Чернышевский, Добролюбов оценивали войну как кровопролитную и бессмысленную, подчёркивали народно-освободительный характер движения, возглавляемого Шамилем. Писали, что «борьба велась со стороны горцев за независимость их страны, за неприкосновенность их быта».
События на Кавказе в XIX веке характерны для гражданской войны, когда брат поднимал руку на брата.