Марина Влади, обаятельная «колдунья»
Шрифт:
Это — газета «Советская культура». Слава богу, хоть обошлись без моего имени… Да что там антисоветского? Фильм-фарс. Русские сами бичуют все свои беды, а мне это ставят в вину Хотя, знаешь, в свое время Пушкин, по-моему, по этому поводу говорил (не помню дословно) примерно следующее: я терпеть не могу Россию, но становлюсь патриотом, если ее критикует иностранец. Ладно, разберемся.
В 1987 году издательство «Fayard», как и обещало, выпустило пробный тираж книги Влади «Vladimir ou le vol arr^et'e» — «Владимир, или Прерванный полет». Даже опытные книготорговцы не ожидали такого успеха. Издательство мгновенно получило новые заказы. Очень скоро общий тираж «Владимира…» с допечатками достиг ста тысяч экземпляров. «Это очень много для Франции. Я надеялась, у меня здесь будет всего несколько тысяч читателей, — говорила счастливый автор. — Вышло так, что моя книга необычайно
Довольно скоро по Москве стали гулять машинописные копии полупрофессионального, «пиратского» перевода книги Влади. Московские издатели тоже зашевелились. Право на заключение договора получило издательство «Прогресс». Автору было предложено на выбор несколько кандидатур переводчиков. Поколебавшись, Марина сказала: «Чужому человеку я не объясню. Нужен свой».
Она пришла в «свой», до боли знакомый дом Абдуловых на улице Горького. Юлю Абдулову, дочь Севы, она помнила совсем маленькой девочкой. Сегодня это уже была серьезная молодая женщина с прекрасным, еще «домашним» знанием французского, подкрепленного университетским образованием.
Марина Владимировна положила перед Юлией книгу, изданную «Fayard»:
— Почитай. Завтра утром я приду Если тебе понравится и ты согласишься, значит, книга выйдет на русском. Если нет — ничего не будет.
«Она ушла. И я, честно говоря, очень боялась начать читать, — рассказывала Юлия. — При всем уважении к Марине я все-таки опасалась, что это будут мемуары вдовы великого человека. Этого не произошло…»
В Москве Влади честно и просто все объясняла: «Я рассказала о нем то, что знаю. И должна признаться: знаю я далеко не все. А всего не знает никто. Почему я решилась написать о нем?.. Меня однажды как-то повело — остановиться я уже не могла. Подтолкнули же меня к этому все чаще появлявшиеся в печати… как бы это сказать?.. гадости. Нет, конечно, не в ругательном смысле. Под гадостью я подразумеваю здесь ложь, домыслы — короче, все, что искажает лицо человека, перевирает его истинные черты — не имеет значения, в какую сторону. Главным образом меня возмутило то, что из Володи пытаются вылепить эдакого ангела. Нет! Он никогда и совсем не был ангелом! Он был нормальным человеком. Я должна сказать всем правду, не хочу, чтобы его засахаривали… Я хочу, чтобы он остался таким, каким был… Писала очень тяжело. Я три года плакала. Так что работа эта была очень тяжелая…»
Ну, и что теперь? Отдыхать? А как это: сидеть сложа руки? Марина подобного не понимала и не умела. Зато понимала: как это замечательно, что вынужденные паузы между съемками и репетициями в театре отныне можно заполнять таким увлекательнейшим занятием, как писание! И наоборот. Откладывая в сторону ручку, с головой уходить в актерство.
«Все-таки театр — это мое, — думала она. — Это не означает, что я не люблю свои роли в кино». По крайней мере, ролей двадцать из ста, по ее подсчетам, все же по-настоящему удались. Но прежде в кино из актрис творили богинь, недосягаемых и загадочных звезд. Марине же чаще всего приходилось создавать образ «женщины-вещи», вся задача которой — быть неотразимой красавицей. Таков был стандарт. А сейчас актрисы похожи на продавщиц в супермаркетах. Хотя к ним она относится прекрасно…
— Марина, солнце мое, приезжай скорее, — Этторе Скола [38] позвонил утром и долго извинялся за ранний звонок. — Я тебе даже сценарий высылать не буду. Я уверен: ты согласишься!
— А вот и нет! — Марина решила пококетничать.
— А вот и да, — спокойно возразил Этторе. — Потому что я сейчас скажу, кто будет твоим партнером в моем новом фильме. — Он сделал значительную паузу. — Марчелло…
Фамилию Мастроянни можно было не произносить. «Это была полная неожиданность. От волнения, ужасного смущения я, — вспоминала Марина, — даже залепетала что-то невнятное в ответ. Ведь когда-то, в молодости, в „Днях любви“ я с ним начинала. Я обожала Марчелло как актера. Это, по-моему, один из лучших артистов». В конце концов она собралась и, как невеста перед свадьбой, решительно сказала: «Да!»
38
Скола Этторе (1931) — итальянский режиссер, сценарист, продюсер. Автор к/ф «Терраса», «Мы так любили друг друга», «Сплендор» и др. Лауреат МКФ в Каннах, Москве, премии «Сезар».
История, сочиненная Этторе Сколой, была
«Наш дуэт с Марчелло был божествен, — говорила Марина. — Но в разгар съемок я узнала, что умерла моя сестра Элен. А меня как раз загримировали для ретроспективных кадров — я в молодости. Предупредили, что если я зареву, то сорву съемки — никакой грим не позволит замаскировать мой реальный возраст. И я держалась. Целых три недели… Человек моей профессии часто не имеет права плакать, когда того требует душа. Это жестокая жертва. Но я не могла позволить себе неважно выглядеть. Профессиональный долг…»
Элен (Милица) по амплуа являлась трагической актрисой, с прекрасным низким голосом. Она была самая театральная из всех нас, считала Марина. Погибла она ужасно. Только купила новый дом, успела провести в нем одну-единственную ночь, а утром, случайно запнувшись на лестнице, упала и больше не смогла подняться. Инсульт, тромб — и смерть.
«Милица — это такое нежное имя, которое носила моя мать, сестра, которое я бы дала моей дочери, если бы она у меня была, — писала Марина в книге „Рассказы для Милицы“. — Эти рассказы, приоткрывающие память и выплескивающие воспоминания, — сладко-горькая хроника. На разных страницах возникают всевозможные персонажи, оставившие след в моей жизни. Это путешествие в самое сердце событий, которые выковали мою душу. Это еще и память по рано ушедшей сестре Милице».
В Каннах «Сплендор» номинировали на «Золотую пальмовую ветвь». К сожалению, Сколу обошли более удачливые конкуренты. Хотя приз прессы тоже являлся достойной наградой.
— Поздравь меня, Марина! — Шварценберг был радостно возбужден. — Моя министерская карьера наконец-то завершилась!
— Что случилось?
— То, что и должно было случиться! — Леон по-прежнему широко улыбался. — Я сегодня провел пресс-конференцию и огласил перечень первостепенных мероприятий: систематическая проверка на СПИД всех беременных и оперируемых. Далее: бесплатная раздача метадона токсикоманам, бесплатное обеспечение наркоманов шприцами и презервативами. И, наконец, создание журнала по текущему лечению госпитализируемых пациентов. [39] В общем, мне сказали, что я превышаю свои полномочия, как и в пропаганде эвтаназии… Предложено оставить пост в министерстве. Вот и слава богу, больше времени останется для практики. Ты расстроена?
39
Сегодня предложенные Л. Шварценбергом нововведения — норма во французской медицине.
— Нет, — коротко ответила Марина. — Думаю, все правильно. Я вообще с трудом представляла тебя чиновником, занятым всякими интригами и погрязшим в бумагах… Сколько ты просидел в кресле министра? Девять дней? По-моему, это мировой рекорд. Я горжусь тобой… Кстати, по православной традиции, на 9-й день устраивается тризна по усопшему, своего рода жертвоприношение..
Давай-ка и мы с тобой выпьем…
«Помянув», Марина спросила: «А ты не хочешь поехать со мной в Москву? Звонила Юля, потом директор „Прогресса“, они говорят, моя книжка вот-вот выйдет из печати. Готовят презентацию и все прочее.
— Поздравляю. Вот это действительно событие! Но в Москву я сейчас поехать с тобой не смогу, извини. У меня очередь на операции на три месяца вперед».
…Для пресс-конференции, посвященной выходу в Москве книги «Владимир, или Прерванный полет», режиссер Марк Розовский предложил зал своего театра «У Никитских ворот». Мероприятие продолжалось уже более двух часов, журналисты уже закрывали блокноты, выключали диктофоны. «Неожиданно со своего места поднялся молодой человек. Насколько мне удалось понять из сказанного Никитой Высоцким, — стенографировал один из репортеров, — семья отказывалась признать недостатки поэта, о которых рассказала Влади. Вызвало недовольство и то, как Марина повествует о взаимоотношениях Высоцкого с семьей. Влади обвинялась в погоне за громким именем и деньгами. Сыновья Высоцкого покинули зал.