Марино капище

Яров Святослав

– Допустим, – не стал спорить полковник. – Но это, если взглянуть на каждый эпизод по отдельности. А сложить воедино, и вытанцовывается совсем другая картинка. Тем более, с учетом специфики прошлой службы… Не слишком ли много случайностей за такой короткий промежуток времени и в столь узком кругу людей?

Черт его знает, прикинул Андрей так и этак. Может, у господина полковника воображение разыгралось, а может и впрямь его подозрения небезосновательны… Всяко бывает. В общем, фифти-фифти. Любопытно было бы ознакомиться с деталями – люблю такие узелки распутывать, признался он себе. Вслух же лишь уточнил:

– Намекаете, что кто-то сводит счеты?

– Скажем так, не исключаю такой возможности, – обтекаемо

ответил Романюк, который похоже и сам не испытывал стопроцентной уверенности по данному поводу.

– Надо полагать, в связи с профессиональной деятельностью, врагов вы нажили предостаточно? – имея в виду всю четверку, осторожно поинтересовался оперативник.

– Этого добра сколько угодно! – с какой-то даже гордостью подтвердил полковник.

– Тогда, очень может статься, вы правы, – подытожил Андрей. – Возможны варианты. Разбираться надо.

– Вот вы этим и займетесь! – как о чем-то уже решенном с солдафонской прямотой брякнул Романюк.

Однако! Не то чтобы у Гришина были серьезные возражения по данному поводу, скорее наоборот, но такой безапелляционный подход ему претил.

– С чего бы? Да и как вы себе это представляете? – с подковыркой поинтересовался он. – Я не частный сыщик, чтобы действовать по собственному хотению или по вашему велению! – И продолжил уже более сдержано. – Чем мне заниматься, чем нет, решает мое руководство. А оно едва ли благословит подобную самодеятельность.

– Ну, если дело только в этом…

Гэрэушник извлек из кармана мобильник, вышел на кухню, переговорил с кем-то и вернулся.

– Телефон у вас включен? – спросил он, усаживаясь в кресло. Гришин кивнул. – Сейчас вам перезвонят.

Ожидание длилось недолго. Пяти минут не прошло, как смартфон Андрея заверещал, сообщая о входящем звонке. Поднеся его к уху, оперативник услышал знакомый тенорок начальника МУРа:

– Гришин?

– Я, – подтвердил он, слегка опешив, и запоздало поприветствовал генерала: – Здравствуйте, Игорь Викторович.

– И тебе не хворать, – отозвалась трубка и поинтересовалась. – Ты там как, в ближайшие дни работой сильно загружен?

– Не так чтобы. Сами знаете, лето.

– Тогда вот что! Ко мне тут обратились за помощью товарищи из…

Генерал запнулся. Видно, его охватило сомнение, стоит ли по телефону озвучивать название заинтересованной организации.

– Я в курсе, – пришел на помощь начальству Гришин.

– Тем лучше. Значит, с завтрашнего дня все побоку. Занимаешься только их вопросом. Контактировать будешь с полковником Романюком. Насколько я понимаю, он сейчас рядом с тобой?

– Контактное лицо сидит напротив, товарищ генерал.

– Вот и ладно. Режим наибольшего благоприятствования я тебе обеспечу. Если что – обращайся напрямую ко мне.

– Понял.

– У меня все. До связи.

Генерал отключился. Чудеса, да и только! Андрей с уважением посмотрел на Романюка.

– А вы умеете убеждать.

– Мы много чего умеем, – отозвался полковник и деловито уточнил. – Формальности улажены?

– Безусловно. Но, если позволите, один вопрос.

– Ну?

– Зачем вам понадобилось привлекать кого-то со стороны? Неужели, своими силами разобраться не можете?

Полковник поморщился, словно от зубной боли.

– Вообще-то, можем. Только, понимаешь… Ничего, что я на «ты»? Нам все-таки какое-то время вместе работать…

Андрей махнул рукой, дескать, валяй, сочтя, что при не столь критичной разнице в возрасте, можно отойти от чрезмерно вежливо-уважительной формы обращения. На что полковник удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Так вот, объясняю. Обычно нашего брата на пенсию выпроваживают рано… – Губы его скривились в горькой усмешке. – Само собой, тех, кто до нее доживает… Сорок с небольшим – и пожалуйте на заслуженный отдых! Ребята уже пять лет,

как выпали из рядов. А правила везде одинаковые, – с кислой миной поведал он, – с глаз долой, из сердца вон! Всем по барабану, что ты бывший офицер, что заслуг у тебя выше крыши и вся грудь в орденах. Случись что, и не вспомнят…

– Подожди-ка! – прервал его Гришин. – Что-то я не уловил. Вы все четверо примерно оного возраста?

– В общем-то, да. Плюс-минус год, – подтвердил Романюк.

– И начинали вместе?

– Ну да. А что?

– Любопытство одолело. Столько лет в связке и вдруг в рассыпную. Они на гражданку, а ты остался. До полковника, вон, дорос. Как так?

Похоже, вопрос застал Романюка врасплох. Прежде чем ответить, тот в смущенно пригладил коротко стриженный седой затылок.

– У каждого свои резоны… – уклончиво высказался он. – Им, я так думаю, за столько-то лет обрыдли наши игры во как! – полковник выразительно провел ребром ладони по горлу. – И впрямь, сколько можно! Надоело подставляться да ни за грош рисковать! Мужики за сороковник переехали, а жизни нормальной, человеческой, не видели. Выслуга подошла, вот и соскочили. Чай, не дети малые – знали, что делали.

– А сам ты, что ж задержался? – не унимался Гришин.

Романюк неопределенно пожал плечами.

– Так, ведь, кто его знает… Видно, кожей прирос… Да и потом, кому и зачем я где-то еще сдался? За плечами ничего кроме МВВКУ… – на непонимающий взгляд Гришина пояснил. – Московское высшее командное… В армейской среде это, само собой, весомо, а в мирной жизни не катит. Меня туда прямиком после «срочки» направили, – полковник усмехнулся, – на льготных основаниях, как участника боевых действий… В те времена крещение войной срабатывало на ура! Поступил мимо конкурса… – Романюк ухмыльнулся. – Честно сказать, мне ничего, кроме высшего военного, наверное, и не светило… В том смысле, что среднее образование я получил ну очень средненькое… А у ребят, МАМИ, МАИ да Бауманка… Все, как на подбор – технари, каких поискать! Такие нигде не пропадут! Где уж мне «сапогу» за ними на гражданке угнаться! – и, словно самого себя убеждая в правильности сделанного выбора, добавил. – И потом, ты не сравнивай, что раньше было и что теперь. Я ж сейчас на руководящей работе, а это, считай, курорт… И вообще, не сбивай меня с панталыку! О пенсионерах я речь завел к тому, – напомнил он, возвращая разговор в прежнее русло, – что наши бывшие нынешнему руководству безынтересны. Никому дела нет, что там с ветеранами творится… А мы по старинке привыкли, как в сказке, друг за дружку держаться – ничего не бояться!

И он против воли снова возвратился к приключившейся череде смертей:

– Когда Куций на своем «мустанге» в лепешку расшибся, меня в Москве не было… С прошлого декабря командировка за командировкой: Киев, Крым, юго-восток… Ну ты понимаешь… Сазон позвонил, рассказал. Так я даже на похороны вырваться не смог! – он сокрушенно покачал головой. – Сначала-то, как и ты решил, дескать, на дороге всякое случается. А месяца через два Сазон с балкона навернулся, и как-то мне не по себе стало… Правда, на этот раз, хоть, удалось проститься по-людски… – Романюк уныло замолк, видимо, переживая тот момент заново. – С Гребнем водки на могиле выпили да разошлись… Ну а когда и его позавчера мертвым в квартире нашли, тут уж меня проняло всерьез. Пошел к начупру. Доложил все как есть: мол, так и так, предполагаю, неспроста все это. Вообще-то, он – мужик, что надо и, в отличии от многих великих начальников, на собственной шкуре испытал, почем фунт лиха. Выслушал меня и говорит: «Озабоченность твою понимаю, но формальных оснований для серьезного разбирательства пока не усматриваю». Так что, вся эта затея расследованием,… – полковник выразительно развел руками, – …по большому счету, партизанщина или, как ты правильно заметил: самодеятельность!