Марьинские клещи (сборник)

Сазонов Геннадий Кузьмич

Два дня пленных держали в здании начальной школы, а на третий увезли в Вологду.

В памяти Клавы надолго засел страх от всей этой истории.

Да и другие девчата побаивались ходить за грибами или ягодами в сторону Чёрного ручья, всё им казалось, будто мёртвый немец ремонтирует там самолёт, который так и остался в лесу, вывезли его оттуда, спустя годы.

Великая радость

Стоял тёплый, но хмурый день начала мая.

В деревне люди

давно проснулись, каждый занимался привычным своим делом.

И тут произошло неожиданное.

Что-то случилось с почтальоном Павлушей.

Войдя в Чурова со стороны села Троицкого, почтальон поставил потёртую сумку посреди дороги, а сам, подняв руки вверх, вращая ладонями, вприпляску начал кругами ходить вокруг сумки, будто совершал какой-то обряд. Он бормотал что-то, как бы разговаривал сам с собою.

И это было удивительно для Павлуши, всегда слегка замкнутого в себе и как бы отстранённого.

В то время бригадир Афанасьев шёл на конюшню.

Он увидел пляшущего Павлушу и остановился.

— Уж не вышел ли он из ума? — вслух проронил Афоня, изумлённый непривычным поведением почтальона.

И вместо конюшни пошёл к нему.

Заметив бригадира, почтальон остановился, а после ещё резвее запрыгал вокруг сумки. Подойдя, Афанасьев стал разглядывать Павлушу, будто век не видел.

— Великая радость, Иван Данилович! — закричал почтальон.

— Да что такое? — не понял бригадир.

— Война закончилась! Мы победили!

И почтальон заплясал на месте.

— Неужели? — усомнился бригадир. — Не врёшь?

— Правда! Несу новость с самой почты!

Тогда и Иван Данилович заорал во всю глотку какие-то слова, обнял Павлушу, и они вместе отплясали вокруг сумки.

Новость вихрем облетела дома в Чурове.

Люди выбегали, обнимались, плакали, смеялись, кричали.

Кто-то принёс большой молоток и начал сильно бить по металлической пластине, висевшей для оповещения о пожаре — звон поплыл над деревней.

Клава, не помня себя от счастья, упала на колени перед иконой в избе, сквозь слёзы молилась:

— Слава тебе, Господи, слава Тебе!

Весь деревенский мир, исполненный неповторимости, пришёл в движение. Всякий хотел что-то сделать, что-то сказать, куда-то пойти.

В души людей пришла Великая Радость!

По русскому обычаю чуровцы стихийно устроили общие посиделки.

Из двух-трёх изб вынесли столы и поставили на улице, а все остальные несли на столы кто что мог — горбушку хлеба, кусок сала, кринку кваса, соленые огурцы, вареную картошку. Собранное это нехитрое застолье было таким чистосердечным, что многие плакали от счастья.

Ни в одной избе в Чурове 9 мая 1945 года не нашлось бутылки вина.

Так жили — война!

У людей одна была цель: «Всё — для фронта, всё — для Победы»!

По стаканам и кружкам разлили домашний хлебный квас.

— Мы и без вина пьяные от такого события, — сказал бригадир Афанасьев и произнес тост в честь Победы.

Все закричали «Ура»!

Ликование от долгожданной Победы всё равно не заглушало неизбывную горечь — потери не обошли всякий дом в Чурове. Сколько молодых, красивых умных парней из деревни полегли на просторах Советского Союза и за его пределами. О многих близкие не знали даже, где их могилы, некуда было придти и поклониться праху родного человека.

Мало кто из сверстников Клавы Осокиной, ушедших на фронт, вернулся домой, их были единицы. А девок-то к концу войны — полная деревня, невесты на выбор, да выбирать некому.

Не знала Клава толком и о судьбе того, за кого молилась каждый вечер.

Алексей Окунев в день Победы лежал в госпитале в Москве. Незадолго до этого, в бою при штурме Кёнигсберга в Восточной Пруссии, его тяжело ранило в ногу, опять, как и при первом ранении, потерял много крови. Смерть, однако, не взяла его в свой плен. Исхудавший, бледный, старший сержант отдыхал на койке, сквозь дремоту слышал звонкий чистый голосок: «Я — Роза!».

В Чурово Алексей приехал ближе к осени. Любовь к жизни была в нём столь велика, что он преодолел последствия ранений, и через какое-то время уже чувствовал себя молодым и сильным.

Он предложил руку и сердце Клаве, и она не отказала ему.

Алексей привёл молодую жену в свой родительский дом, который к тому сроку был без хозяйки — Прасковья Ивановна отошла в мир иной.

Окуневы жили дружно, добра наживали, у них родилось пятеро детей.

Иногда кто-то из чуровцев удивлённо спрашивал Клавдию:

— Иные, посмотришь, и напьются, и подерутся, и шумят на всю деревню, а у вас всё тихо, спокойно, как в монастыре.

На что Клавдия кратко отвечала:

— У меня — суженый! Мне его Бог послал!

2015 г.

ВОЗДУШНЫЙ ПОЦЕЛУЙ

Рассказ

В палисадниках у домов зацвела сирень. Уже ребятишки несли из леса первые ландыши. А днем, продолжая ночное соперничество, в округе распевали соловьи.

Да, на улице лето — настоящее, теплое. Его приход почувствовали и обитатели городка летчиков — сменили теплые одежды на легкую форму, да и на службу шли как-то веселей, с настроением.

— Послушай, Иван, — спрашивал по дороге на аэродром офицер Карманов своего товарища Богданова, — а ты знаешь, что у нас в СССР, выпустили новый самолет? Штурмовик «ИЛ-2»?

— Как же, слышал! — отозвался Иван. — Этот новый самолет называют летающим танком. Немцы ужасно боятся его. Он, наверное, легче по весу, чем наш бомбовоз «ИЛ-4». Я так думаю, что легче.