Марион: история ведьмы

Крыж Эллин

6. НОВАЯ ВЕСНА

И пришла зима. Она тянулась нескончаемо долго, холодная, мрачная, подтверждая предсказания Огюстена о худших временах. Теперь их отношения с Марион получили какой-то новый сюжет. Она считала себя невестой и теперь обращалась со своим другом "не как с уличной приблудной собакой, а как с домашней", так оценивал Огюстен своё положение. Теперь она заявляла права на "будущую собственность". И примеряя на себя роль супруги, но всё еще не решаясь ответить "да", требовала безупречного поведения от вольной пташки, какой был Огюстен.

Больше всех радовалась мамаша Фарду. Веселая трактирщица твердила, что стоило-таки приехать в Париж, чтобы найти там свою судьбу.

В закрытом пустом трактире собрался тайный совет, где присутствовали Марсела Фарду, "двое голубков" и сама Барбара Маржери. Они собрались, чтобы негласно отметить помолвку Марион и Огюстена Жантильи. Рене был тут же, но на совет его не пустили, и мальчик играл с сыном трактирщицы на кухне, где шипел и жарился праздничный обед. Поварята вращали на вертеле целого поросенка и следили за готовкой остальных кушаний.

Обе "парижские крестные матери" Марион — Марсела и Барбара, спорили относительно наилучших сроков свадьбы. Всё сходились на том, а Огюстен просто категорически на этом настаивал, что после свадьбы им следует немедленно уехать из Парижа.

— Люди не признают твоего права на счастье, — качая головой, говорила подруге Марсела. — Как решите, тут же венчайтесь в соседней с "Ликорном" церкви, я договорилась, чтобы вечером, без свидетелей. И в ту же ночь, чтоб духу вашего не было в городе. Когда думаете проводить церемонию?

— Не позже, чем через месяц, — ответил Огюстен, бросив взгляд на хранившую молчание невесту. — Надо захватить остаток бабьего лета, нечего таскаться по дорогам зимой. Тем более, с ребенком.

Но тут возмутилась Барбара. Она просила не оставлять ее одну в самый сложный сезон, зимой, и умоляла Марион остаться.

— Но она очень рискует, задерживаясь в городе лишний день, — возразила Марсела.

— Правда, старушка, Марион не золотой прииск. Вы достаточно поработали вместе. Теперь я ее забираю, — заявил Огюстен. — Она — человек, и имеет право на жизнь.

— Имею, — с некоторым сомнением подтвердила Марион.

Барбара энергично возражала, доказывая, что лучше уж бежать весной, а не сейчас. И о ней тоже не мешает подумать.

— А о нас кто-нибудь думает? — не отступал Огюстен. — Ваша выгода еще не всё на свете.

— Ты подожди, красавчик, — вмешалась Марсела. — Пока что у тебя нет права голоса в этой семье.

— Ах, так? Тогда я ее просто украду.

— Не надо, — попросила Барбара. — Ты знаешь о наших связях с королями преступного мира. Они найдут где угодно, это не полиция. Шуму будет меньше, а дела значительно больше. Давайте, по-хорошему.

Марион, бывшая ставкой в этом свадебном аукционе, больше молчала, предоставляя друзьям торговаться самим. Она давно не чувствовала себя в безопасности в Париже, но куда ехать и когда — не имела понятия. Ей хотелось скорее начать новую жизнь, но она боялась принести Огюстену несчастье, связав его судьбу со своей, и потому в нерешительности молчала.

Барбара приводила доводы в пользу того, чтобы провести осенне-зимний сезон в Париже: скоро балы, а там и рождественские праздники не за горами. Молодым нужны деньги на дорогу, а без Маржери они их не получат. Зимой всегда много заказов, много надежд. Весной они уедут без лишнего шума. Самой Барбаре тоже придётся бежать, вернее, лечь на дно, но несколько позже. После исчезновения Марион фирма будет какое-то время жить по инерции, и всё пройдет гладко. Если закрыть всё сейчас, по их следам кинется полкоролевства. Надо подождать. Если будет уж слишком опасно, она всегда успеет предупредить их. А сборы не займут много времени.

Марсела неодобрительно хмыкнула.

— Ладно, — решил Огюстен. — Подождем. Начнет собираться гроза — в самый момент затишья перед бурей дадим дёру. Это на вашей совести, мадам Маржери. Одна Марион на костер не пойдет, так и знайте.

— Да что ты, парень, она мне почти дочка, — обиженно проворчала Барбара, скрывая умиление. — Если услышу новости, не волнуйтесь, вы сбежите раньше, чем полиция получит приказ задержать вас.

— Надеюсь, что так.

— Готов обед, — объявила Марсела. — Давайте оставим наше совещание в стороне. Здоровье молодых!

6(2)

Этот разговор был в начале осени, а уже зима. Она идет и идет, и нет ей конца. Тучи сгущаются всё больше, но время уже упущено. Теперь остается только ждать.

Вместе с морозами, по Парижу прокатились веселые зимние праздники. В такие дни, даже действительно приговоренный к смерти не покинул бы город, как бы ни был велик риск. Но дело оказалось не только в праздничных огоньках. Рождество, открывшее длинную череду праздников, принесло еще один "подарок". В эти дни Марион неожиданно узнала, что ее отлучили от церкви, так что праздники идут не для неё. А о венчании теперь и думать нечего.

— Доигрались, — спокойно констатировал Огюстен, услышав эту новость. — Не волнуйся, малышка, что-нибудь придумаем.

Мамаша Фарду успокоительно махнула рукой:

— Я узнавала, суда еще не было. Раз твоё дело не разбирали в церковном суде — это чепуха. Просто тебя предупредили, чтоб не показывалась на людях. В здешней церкви вас согласны венчать хоть сегодня. Не паникуйте, дети мои. Еще рано.

На стороне Марселы был опыт и авторитет, поэтому Марион постаралась подавить тревогу. Она знала: подруга права, это лишь первый гром. Предупреждение, не больше. Марион прямо дали понять, что ею заинтересовалась инквизиция. Дело уже лежит в суде и только ждет повода, чтобы начать своё собственное слушание. Иезуиты и доминиканцы сейчас наперебой собирают сведения о ней и решают, как она будет более полезна Парижу, живой или мертвой.

А время шло. Сейчас не могло быть и речи о побеге. Побеждала простая логика: в дороге сейчас страшный холод и снегу по колено, а в комнате тепло, горит камин, идет первый месяц нового года. Угля и дров у Марион всегда хватало, и она предпочла, чтобы ее сын лучше был здесь, в Париже, в этой комнате, чем бы это ни грозило ей лично.

У Рене были свои заботы, но до поры он мог ими поделиться только с Огюстеном, который появлялся редко.

Еще до Рождества, связавшись, как он клялся, в последний раз в жизни с зимней университетской сессией, он был занят, так же как Марион, продавая свои знания и способности другим людям, которые присваивали их себе.