Марион: история ведьмы

Крыж Эллин

— М-м… Спасибо, ты — ангел, — кивнул он, возвращая пустую рюмку. — Мне вообще то пора…

Рене умоляюще посмотрел на маму.

— Так, — сказала Марион, решительно уперев руки в бока и стараясь вообразить, что бы на ее месте сказала Марсела. — Вы, месье, пойдете куда вам угодно лишь после того, как всё объясните. И если я сочту нужным вас отпустить. Выкладывайте, в чем дело!

Огюстен протянул руку, отстранил ее и встал:

— Мне правда пора уйти.

— Всё-таки, что случилось?

Он прислушивался к какому-то шуму на улице. В ответ на ее вопрос скорчил кислую мину, ему не хотелось говорить.

— Вообще-то, за мной гонится полиция.

— За что?

— За драку, обычное дело. Эта каналья, кажется, был дворянин. Ну, а мне наплевать, честные господа не играют краплеными картами! Вот я и… Врезал ему.

— Шпагой? — ужаснулась Марион.

— Если бы! Кулаком в зубы. За это вряд ли посадят, тут сразу виселица, без разговоров.

— Что будете делать? Бежать из города?

Огюстен беспечно двинул плечом:

— Зачем? Да и куда мне бежать. Фараоны меня в лицо не видели, переждать бы пару часов и всё. Правда, если он сказал приметы, они немножко покрутятся в студенческом поселке, вокруг Сорбонны, возле университета, но это на пару дней.

— Короче, — прервала его Марион, — вам нужна неделя, не меньше?

— Пожалуй, да. Но не волнуйся, я завтра отправлюсь к себе, в Пасси.

— Они могут добраться и туда.

— Могут, — спокойно согласился он. — А что делать. Ладно, извини, я пойду. Постучусь в "Ликорн". Я бы сразу туда и пошел, но твой дом был ближе. Прости.

Первый раз за время их знакомства он за что-то извинялся. Марион уже поняла, что он вот так и уйдет, не желая просить ее о помощи.

— Оставайтесь, — неожиданно для себя сказала она. Огюстен никак не отреагировал на предложение, просто встряхнул плащ, который держал в руках, и повесил его на гвоздь, рядом с накидкой Марион. Рене взглянул в окно:

— Во дворе полицейские. Хорошо, что ты останешься тут.

— Хорошо, нечего сказать, — пробормотала Марион.

Огюстен наклонился к ней:

— Не волнуйся, буду спать у твоей двери, как собачка, — шепнул он ей на ухо. — Пока сама не позовешь.

— Не надейтесь, — так же тихо ответила Марион. Достала из сундука еще одно одеяло и вытащила из их постели тюфяк. Зимой они с Рене спали на двух, так было теплей. Теперь она бросила один на пол, правда не под дверью, а у камина. Огюстен молча повел бровями, давая понять, что оценил ее заботу о ближнем. Марион в ответ зашвырнула в него подушкой.

— Приятных снов, месье, — сказала она, укладываясь в постель, и потушила свечу.

Наутро, после спокойно прошедшей ночи, Марион рано уехала в Люксембург, бросив мужчин одних. Вернулась она к обеду. Почувствовала легкое волнение, когда во дворе ее встретил только Рене. Но, услышав, что гость наверху, тут же успокоилась.

Огюстен остался у них. Видя его каждый день близко, Марион оценила, что, пожалуй, приятно, когда есть с кем поговорить в любое время суток. Ну, если этот кто-то тебя понимает, конечно, и ведет себя прилично. Огюстен ее прекрасно понимал, но насчет второго были некоторые сложности.

4(6)

Получив довольно чувствительный толчок кулаком в грудь, Огюстен отошел и сел на край кровати. Уже не первая попытка поцеловать Марион окончилась ничем. Первый раз она закатила ему пощечину, после чего он больше никогда не приставал к ней без предупреждения. Но и с предупреждением, когда он, сидя рядом во время разговора, хотел нежно обнять ее за плечи, Марион останавливала его. Он не особенно часто возобновлял свои попытки и не устраивал женщине травлю в границах ее комнаты, но она всё равно сердилась, хотя редко говорила об этом. Достаточно было взгляда, чтобы понять.

Рене не было дома. Мать отпустила его к Филиппу на день рождения. Они давно дружили с сыном мамаши Фарду, и Марион была спокойна. Поскольку "Ликорн" находился неблизко, Рене уехал в карете колдуньи, чем немало гордился. На ночь он останется там, а завтра Марион обещала сама приехать и забрать его. Пользуясь тем, что они только вдвоем, Огюстен снова переступил черту дозволенного и как всегда наткнулся на запрет.

Хмуро посмотрев на неё, он заложил руки за голову и прислонился спиной к стене.

— От твоей добродетели меня тошнит, — не повышая голоса и прикрыв глаза, высказался он.

— Это — твоё дело, — резко ответила Марион. — Не нравлюсь — убирайся на улицу.

— Нравишься, — сказал он, глядя в потолок. — Когда злишься — особенно.

— Так ты специально меня изводишь, чтобы посмотреть, как я злюсь?

— Не всегда. Сегодня — нет. Хотя ты уже научилась, когда ругаешься, говорить мне "ты". Это радует.

— Прошу прощения, это моя ошибка, месье, — едко ответила Марион, понимая, что ей всё труднее держать дистанцию.

— Не стоит, — отмахнулся он и с живостью выпрямился, так что кровать заскрипела. — Слушай, давно хочу с тобой поговорить без свидетелей.

— Рене — мой сын!

— В данный момент это неважно. С ним у меня наилучшие отношения, так что он-то согласился бы.

— На что? — Марион насторожилась. — Что ты хочешь от нас?

— Да так, ничего… Выходи за меня замуж.

— Что? Ты шутишь?

— Нет, серьезно.

Она издала недоверчивый смешок, потом звонко расхохоталась. Огюстен невозмутимо, склонив голову набок, смотрел на неё.