Марионетка для вампира
Шрифт:
Впрочем, свет бы не помог. Я не танцевала с тех пор, как перестала быть студенткой. Несколько лет! Толик не любил клубы или экономил деньги, не важно… Он никогда бы не пригласил меня на вальс.
— Без музыки так непривычно, — пролепетала я очередное оправдание, когда все же оставила отпечаток на сапоге партнера. — И без света…
Барон обязан был понять, что я танцую в первый раз, но повел себя настоящим джентльменом:
— А зачем свет? В вальсе не принято смотреть друг другу в глаза. Вы смотрите вправо, а я влево, и наши взгляды никогда не встречаются. Это
Теперь я видела его глаза, но не могла пока определить их цвет. Ах да, о чем я… Серо-синие… Я же так долго смешивала этот цвет для марионетки.
— Эдна, два, три… — барон не стоял на месте. — Опускайтесь с носка на пятку… Вот так… Зачем вам свет, свет вам не нужен… Вам нужна практика… Впрочем, Ян не умеет танцевать… Давайте, вот так — эдна, два, три, два, два, три…
У меня кружилась голова, а ноги что-то там перебирали по паркету — что это за комната, что у ней нет ни конца, ни края — ни одной стены, никакой мебели…
— А теперь пройдемся по квадрату, — не унимался мой учитель. — И прошу, считайте вместе со мной, иначе вальса мы сегодня не станцуем, а завтра, как я уже сказал, вы меня на пушечный выстрел к себе не подпустите…
Я считала, постоянно сбиваясь и со счета, и с невидимого квадрата. Я не чувствовала ни ног, ни рук, только крепкое рукопожатие. Камень прочно засел между кожаными пальцами барона, и я не боялась больше потерять кольцо. Неожиданно танец кончился, и взметнувшийся было платок упал мне на спину.
— В чем дело, Карличек? — проговорил барон, будто у самого моего уха.
Карлик ответил издалека. Или просто говорил тихо.
— Я только хотел спросить про ужин.
— Накрой в столовой на три персоны…
— Пан Драксний выпил литр молока…
— Все равно поставь три прибора и подсвечник на одну свечу. Сколько времени тебе потребуется, чтобы приготовить для нашей гостьи что-нибудь вкусное?
— Полчаса. За четверть часа я не управлюсь со всем.
— Тогда принеси нам вина. Сюда. И побыстрее.
Карлик не ответил. Видимо, "слушаюсь" было здесь лишним.
Эпизод 3.3
Карлик исчез довольно тихо, и мы с бароном остались в кромешной тьме на расстоянии вытянутого пальца друг от друга. Если подняться на носок, то я без всякого сомнения дотянусь до его губ. И к безумному своему ужасу я поняла, что не просто могу, но и хочу это сделать. Может, это мне передалось его желание?
Чего он медлит? Не знает, как я отреагирую… В ночных клубах, где тоже никого толком не видишь и тем более не знаешь, никто не размышляет, просто целует… Или дает поцеловать себя. Но здесь не клуб, здесь на кону не смазанная помада, а честь невесты. Я буду безвозвратно потеряна для барона как порядочная женщина, если позволю себе этот поцелуй… А если не позволю, потеряю себя, свой покой…
Во сне я уже целовала эти губы. Белые, холодные, мертвые губы маски. В одинокие ночи они стали моим наваждением, и я списывала подобные желания на безумный темп работы над куклой и осознание факта того, что эти губы принадлежали когда- то живому человеку. И эти губы, на расстоянии вставания на носочки, сейчас принадлежат живому. И идентичны губам мертвого брата.
Какими же дурацкими могут быть условности: мы оба жаждем этого поцелуя, и ни один из нас никогда не решится на него. Хотя между нашими желаниями существенная разница: Милан всего-навсего хочет поцеловать женщину, потому что давно не целовал, а я… Я — безумный творец Пигмалион, влюбленный в свою Галатею…
Бред… Нечего тут думать, надо просто действовать. Темнота не выдаст нашего секрета. Я коснусь сейчас живых губ и скажу, что молодежь так нынче благодарит за танец. Это не будет даже поцелуй. Только секундное соприкосновение губ. Только бы не промахнуться…
Рука с плеча барона скользнула ему на щеку, и большой палец сразу же утонул в ямочке на подбородке. Губы на два сантиметра к центру — это я точно знаю. Носки на вытяжку, как у балерины. И…
Меня обдало ледяным воздухом. Барон резко отвернулся и стиснул запястье своевольной руки. Мой бешеный пульс ударил ему в палец.
— Какая же вы нетерпеливая, Вера! Как все женщины! Я пообещал зажечь свечу. Зачем же сейчас ощупывать мое несчастное лицо?!
Барон отпустил мою руку, вложив в брезгливый жест столько силы, что я пошатнулась. Господи… Он не понял, что это было началом поцелуя… Он не допускал даже мысли, что я хочу и могу его поцеловать… Как объяснить теперь мое истинное желание? И не разверзнется ли после моего признания между нами еще большая пропасть, чем та, которую я создала своей дурацкой попыткой поцеловать барона?
— Ваше вино!
Карлик вынырнул из темноты прямо между нами, будто подбирался по-пластунски. Возможно, он предотвратил ссору. От стыда мне вдруг безумно захотелось пить, и я еле дождалась от барона тоста:
— За ваше здоровье и долгую счастливую жизнь, — произнес он слишком сухо, отчего-то не добавив — с Яном.
Буду думать, что его тоже мучила жажда. И правда, барон осушил бокал чуть ли не залпом и звякнул им о поднос так громко, будто жаждал разбить на счастье. Карлик виртуоз: не расплескать вино по дороге уже искусство, а пробираться с подносом во тьме — вообще высший пилотаж! Я справилась с вином за два глотка и с благодарностью вернула карлику пустой бокал.
— Хотите еще?
В голосе барона издевка? Принял меня за алкоголичку? Сам-то он явно закладывает в одиночестве и не по одной, судя по сноровке слуги.
— Я подожду до ужина со вторым тостом, — отозвалась я предельно нейтрально и вежливо.
— Как вам будет угодно, — в голосе чувствовались остатки гнева, которые барон даже не попытался скрыть. — А мне пока угодно взглянуть на ваши сегодняшние рисунки.
Только не это! Да еще в приказной форме. Нет уж — сначала трудовой договор, а потом уже требования.