Марионетка для вампира
Шрифт:
— Я не могу спокойно наблюдать, как наш мерзавец ломает жизнь этой девочке!
Так, о чем это они? За собственными мыслями я отключилась от разговора. Общего. Вернее будет сказать, разговора обо мне.
— А вы закройте глаза, Милан… — философски выдал пан Драксний вместе с сизыми клубами дыма. Паровоз прямо!
— Я не собираюсь закрывать глаза на то, что происходит под крышей моего дома.
Да, старик прав… У нашего барона туго с чувством юмора. Даже я улыбнулась. И еще до того, как пан Драксний повернул в мою сторону голову и
Милан поднял ладонь и точно собирался хлопнуть ей по столу, но Карличек снова появился вовремя и поставил на его пустую тарелку тарелку полную. Поднос он держал на голове и достал все три тарелки на ощупь. Им не музей, им цирк надо открывать. Я, правда, не решила пока, кому отдать роль конферансье. Милан, несмотря на пиджак, отлично вжился в роль клоуна. Невежливого, потому что даже кивком не поблагодарил карлика, когда тот стащил с головы полный бокал. Похоже он все еще не вышел из роли возмущенного хозяина или родителя. Видимо, тем, что решил жениться без ведома барона, Ян слишком задел его отцовские чувства. Ну, пан Ондржей и негодяй!
— Когда Ян только заговорил о ней…
Ах, так значит пан Кржижановский все же откровенничал с бароном… Даже интересно послушать о себе в третьем лице.
— Я сразу сказал, что мы обойдемся без нее, своими силами…
Ах, вот в чем дело… Своими силами… Вы бы, барон, хоть рисунок свой показали для начала…
— А когда он стал настаивать, я взял с него слово рассказать ей правду…
Тут барон повернул голову и уставился мне в глаза тяжелым злым взглядом, от которого аж задрожало пламя, но не я. Только вот свеча горела от меня на небезопасном расстоянии, и я незаметно подвинула подсвечник к центру стола.
— О текущем положении наших дел… И что он сделал? Он сделал ей предложение! И даже словом не обмолвился о том, о чем следует первым делом сообщать женщине, если хочешь сделать ее своей женой…
Пан Драксний выпустил дым прямо в лицо барону и рассмеялся: глухо, хрипло, со скрипом:
— О любви, что ли…
Теперь барон с яростью швырнул на стол салфетку, которую до того комкал в руках, и снова вскочил. На сей раз и я не усидела на месте.
— Простите, но это переходит все границы, пан барон! Я просила вас не обсуждать мои отношения с Яном ни со мной, ни, тем более, с посторонним человеком.
— С посторонним человеком?
Нас с бароном разделял стол, но мне казалось, он стоит в миллиметре от меня, так мне вдруг сделалось жарко.
— Если кто здесь и посторонний, так это вы, пани Вера. Так уж вышло, что мы знаем Яна намного ближе, чем успели узнать его вы… И потому мы имеем полное право переживать за него и, тем самым, за вас. Я пожелал вам долгой и счастливой жизни, — в руках барона вдруг сверкнул бокал. — Так вот, спешу вас огорчить. С Яном у вас не будет ни того, ни другого.
Я схватила свой бокал, не зная, для чего, и отвела взгляд — перед паном Дракснием стояла кружка. Что в ней плескалось, можно было даже не гадать, но он все равно не поднял молока для тоста. Он драл когтистыми ногтями салфетку, и на той образовалась уже приличная бахрома. Я вернула взгляд на бледное напудренное лицо барона.
— Семейную жизнь строят двое, не так ли, пан барон?
Милан ответил без какого-либо промедления:
— Поверьте, Вера, от вас здесь ничего не зависит. Вы слабая женщина, а он…
Барон прикрыл глаза и опустился на стул. Без тоста. Продолжая сжимать ножку бокала. Я осталась стоять.
— Милан, ну скажите ей уже всю правду и дело с концом… — брякнул сипло пан Драксний, и я вытянулась по стойке смирно, ожидая очередного откровения.
Барон покачал головой, несколько раз, точно маятник.
— Это не моя тайна. Но я не выпущу отсюда Веру и не впущу Яна, пока наглец не скажет ей о себе всю правду.
Я вздохнула достаточно громко, чтобы на меня обернулись, но мои сотрапезники смотрели только друг на друга. Тогда я постучала коротким ногтем по хрусталю.
— Позвольте мне поднять тост за вас, пан барон, и за вас, пан Драксний, и за Карличека, если он где-то рядом, — я обернулась, но карлик не отозвался. — За ваше здоровье и за заботу, которую вы проявили по отношению к постороннему человеку.
Я еще не договорила, как барон уже осушил свой бокал. Я не собиралась тянуться через весь стол, чтобы чокнуться с ним, но мне сделалось немного не по себе. Это проявление неуважения. Даже конченные алкоголики дожидаются окончания тоста "Ты меня уважаешь?" Милан меня явно не уважал.
— На здрави! — все же закончила я и сделала всего лишь один глоток.
Вино плотное, терпкое, с великолепным букетом, но пить мне не хотелось, как и есть, но я не могла обидеть повара, хотя тот и заслужил мою обиду. Возможно, без дурацкой шутки карлика барона бы так не проняло.
На тарелке меня ждала слегка обжаренная печеная картошка и великолепный кусок форели в винном соусе, но сегодня оценить искусство повара было мне не под силу. Тем более после того, как я увидела на тарелке барона свои оладьи. Но комментировать что-то еще я себе строго запретила. Барон тоже молчал и нарезал оладьи на такие микроскопические кусочки, которыми не мог подавиться даже младенец. Может, так их жуткий вкус меньше чувствуется?
Но от ощущения напряжения над столом никто не избавился. Я вздрагивала всякий раз, как барон поднимал глаза от тарелки и устремлял взгляд в мою сторону. Я тоже искромсала всю рыбу из страха, что барон увидит меня с набитым ртом. Разговор не то что не клеился, он просто отсутствовал.
— Вы понимаете, пани Вера, что вы здесь под арестом?
Пан Драксний заговорил так неожиданно, что я чуть не подавилась последним кусочком картошки. И даже не поняла, почему кивнула. Потому что соглашалась со словами старика или для того, чтобы не икнуть.