Марионетка для вампира
Шрифт:
Барон сунул руку в карман и показал кольцо.
— Ты не умеешь метать диски. И я уже говорил, что такое кольцо, раз, не надевают молча и, два, не надевают самостоятельно. В машину, Верочка! У нас живое существо в багажнике. Ты покалечила его достаточно для того, чтобы теперь пожалеть. Он глубоко несчастный человек, которому природой не дано любить. Бедный Ян, бедный мальчик…
Я дотопала до водительской двери, открыла ее, села на сиденье, взялась за руль и разревелась. В голос, да так сильно, что снова шарахнулась о клаксон. Барон осторожно поднял меня за плечи и наполовину перетащил к себе. Ручка коробки передач уперлась в живот,
Мокрые от растаявшего снега, мы прилипли друг к другу, как страницы в облитой чаем книге. Их не разлепить, не порвав, пока не просушишь. Вот и в нашей книге судеб сейчас не видно ни одной буквы, и там точно нет главного слова на русскую букву "л", но есть его чешский эквивалент в русском значении — ласка. Барон нежно, даже как-то осторожно, гладил мою сгорбленную спину, пока я судорожно сжимала промерзшими красными пальцами расстегнутый ворот рубахи, добавляя к снежинкам соленые слезы.
— Верочка, это тяжело, и я ничем не могу тебе помочь, — заполнил томительную тишину салона шепот барона. — Я просто буду рядом, чтобы ты не думала, как я когда-то, что тронулась умом. Они все реальны. Более чем, моя радость. И эта реальность легко уживается с общепризнанной, если не искать объяснений, которых нет.
Рука барона исчезла, и я подняла свою. С ключом, который все никак не желал попадать в зажигание. Будет рядом… Кто? Будет рядом…
— Кто вы? — проговорила я, поднимая глаза к заиндевевшему стеклу, по которому заскрежетали щетки.
— Человек. Я хочу быть им рядом с тобой. Сейчас езжай. Мы не одни. Для серьезных разговоров я подыщу другое место и другое время, Верочка. Езжай!
Но машину вела не я, а какой-то робот. Без мыслей. Без чувств. Барон молчал. В багажнике тоже никто не шевелился. Там же темно. Как в гробу. Пану Кржижановскому должно быть страшно. А куда делся мой страх? Он сросся со мной, и я перестала его замечать.
На снегу возле гостевого дома остались зигзаги от колес Шкоды. Меня передернуло от воспоминаний, но я сумела поставить машину на прежнее место. Выключила газ и осталась неподвижной. Робот без приказов не двигается.
— Сиди пока, — бросил барон коротко и вышел из машины.
Все это время я тупо смотрела вперед, но лишь сейчас заметила на крыльце пана Ондржея. Он вскочил, кинулся вниз, оступился, но быстро поднялся… А барон, которого я видела в зеркале заднего вида, уже открыл багажник и аккуратно достал оттуда покалеченного волка. Теперь я смотрела в боковое зеркало: зверь качался на трех лапах, все пытаясь опустить на снег четвертую, которую тут же поджимал. Ни капли жалости не осталось во мне. Ни капли. Тварь! И совсем не божья!
Рослая фигура пана Ондржея показалась в углу зеркала. Вот он подступил к волку, протянул руку и… Волк упал. Кто-то вскрикнул, но не так громко, чтобы заглушить второй выстрел. Стрелок попал зверю в голову. Дернулся волк или нет, не знаю. Мой взгляд прилип к розовеющему под серой тушей снегу. Барон? Откуда у него ружье? И где он сам…
Шея затекла, но я по-прежнему не дергалась. И не отводила взгляда от зеркала. Еще шаг, и пан Ондржей упал на колени подле волка. Я вздрогнула — грянул третий выстрел… Но за секунду до него в зеркале мелькнула белая тень… Нет, рубашка. Пан Ондржей рухнул по тяжестью барона, и я завизжала. По белой материи поползло пятно — красное…
Я выскочила из машины, упала в сугроб, схватила зубами снег и поднялась. Раненый барон уже лежал на спине рядом с мертвым волком. Раненый? Или…
Ноги заплетались, но я добрела до розового снега. Еще шаг, и пан Ондржей схватил меня за руку. Вернее, только хотел… Промахнулся. И ухватил тогда за шкирку. И когда ворот впился в шею, я захрипела. И поднялась с колен, так и не дотронувшись до барона.
Жив? Мертв? В голове шумело, в глазах двоилось, и теперь я сама судорожно хваталась за пана Ондржея, тыкалась носом в его свитер… И кричала что-то… Или это был не мой крик? Сквозь штормовой вой прорвался женский визг, грозный бас, шум отдаленной возни и… Голос барона:
— Вера…
Зов был тихим. Однако я рванулась на него быстрее ветра и, повиснув на руках чеха, забарабанила ногами по воздуху. Барон еще что-то сказал, но я уже не поняла, зато понял пан Ондржей, и под моими коленями появился снег. И под руками тоже. А на ресницы налипли снежинки и мешали слезам скатиться на щеки, и те розовыми мыльными пузырями взрывались прямо на глазах. Кровавое пятно, теперь уже на груди барона, приковало мой взгляд и не отпускало.
— Вера…
Кажется, барон снова что-то говорил, но, кроме своего имени, я ничего не разбирала, а может и имени не было, это мне просто хотелось его слышать. Я опустила ладонь на грудь барона, и его кровь медленно потекла сквозь мои пальцы…
— Пани Вера…
Вот это уж точно мне. Меня даже попытались поднять за плечи. Наверное, пан Лукаш, слишком большие руки, но я сумела скинуть их, оставшись на коленях подле барона.
— В сторону!
Это точно был пан Ондржей. Он толкнул меня плечом, и я завалилась в снег. Теплый… Почему он теплый? Я попыталась смахнуть снежинки и потом уставилась на окровавленную ладонь, на которую налипли мои волосы. Я отдирала их, словно от мухоловки, медленно откидывая голову в снег. На лицо падали снежинки, одна за другой, но больше я их не смахивала.
— Вера!
Я сумела повернуть голову… Господи, я лежала лицом к лицу с бароном. Его губы шевелились, хотя я и не слышала слов… Видела только кровавую пену на его губах… Или у меня сделались кровавыми слезы… Вокруг что-то шевелилось. Или кто-то, но меня не трогали.
— В кармане, да? — это был голос пана Ондржея. — Сейчас.
Потом он усадил меня и убрал с лица мокрые волосы. Я увидела руку… Но это была уже рука барона. А за ней шарф… Шарф пана Ондржея, которым чех успел стянуть простреленную грудь. Я поймала руку барона и, почувствовав между нашими мокрыми ладонями кольцо, вздрогнула. Потом, скорее на автомате, чем сознательно, умудрилась вставить в кольцо палец. Головы барон не поднимал. Делал все на ощупь.
— Я обещаю, пан барон, только не беспокойтесь.
Я услышала голос пана Ондржея, полностью пропустив слова раненого.
— Пан Лукаш, слышали? Как хотите, но доставьте его сюда… Ничего объяснять не надо, пусть берет печать и… Пан барон, вы меня слышите?
Может, он его и слышал, а я уже нет. Я сжимала руку барона, пытаясь удержать ускользающие пальцы, но не смогла.
— Что вы стоите? Торопитесь! Он уже без сознания! Пани Дарина, да уведите уже Веру…
Меня подняли… Кто, я не поняла… Просто пошла. Куда, не знаю… Споткнулась о волка, но не завизжала… Просто повернула в другую сторону. Я шла сама. Дрожащие на моих плечах женские руки ничего не делали. Босые ноги мяли снег, а пальцы судорожно сжимались в кулаки. Одному из них, правда, мешало кольцо барона Сметаны.