Мария Стюарт. Королева, несущая гибель
Шрифт:
Сесил давно пришел к выводу, что женщина на троне все равно баба и бороться с этим невозможно!
Марии Стюарт судьба подарила все и сразу – внешность, ум, но главное, корону. Подарки сыпались как из рога изобилия, она привыкла к этому и воспринимала как должное. Быть первой, лучшей, быть на виду, блистать – это с пеленок, другого и не мыслилось. Мэри жила этим.
Иное дело Дарнлей, с детства державшийся матерью, что называется, в ежовых рукавицах и вдруг получивший одновременно все – волю, корону и великолепную женщину! Будь он поумней, сумел бы воспользоваться таким подарком судьбы, и последующей трагедии не
Этот балбес, получив немыслимые дары Фортуны, мгновенно возомнил, что это ему за особые заслуги. Видя, что изумительная женщина просто пресмыкается перед ним за то, что он в спальне творит чудеса, Дарнлей чрезвычайно возгордился собой и стал поглядывать свысока сначала на тех, кто был ниже по положению, а потом и… на саму Марию!
Секретарь Марии Давид Риччи был в ужасе, ведь он сам хитрыми советами старательно помогал новому приятелю завоевывать сердце красавицы и ее тело. Дело сделано, и теперь Дарнлей, пользуясь неограниченной властью, прежде всего над королевой-женщиной, стал наглым и несдержанным. Глупого девятнадцатилетнего мальчишку снедало тщеславие, ему хотелось уже быть не просто рядом с королевой, а чуть впереди. Настойчивой фразой стала: «Я король!»
Сначала Мария ласково посмеивалась, перебирая дрожащими от любви и волнения пальцами его чуть волнистые светлые волосы:
– Конечно, король!
Она действительно отдала корону этой бездари! И даже монеты выпустили с инициалами «G» и «М» – Генри и Мария. Любуясь на столь весомое свидетельство обожания супруги, Дарнлей посмеивался. Теперь он был совершенно уверен не только в своей внешней неотразимости, но и в способности управлять государством! Пришлось допустить новоиспеченного короля, имевшего на это право, на заседания Совета.
Правда, первое же заседание нагнало на Генри такую скуку, что он едва сдерживался от зеваний. Но, наслышавшись, что короли всегда занимаются государственными делами (правда, не слишком представляя, что под этим следует понимать), Дарнлей упорно пытался в эти дела вмешиваться.
К Марии пришел Мелвилл с просьбой оградить его от поползновений нового короля окончательно испортить отношения с Англией.
– Ваше Величество, возможно, Его Королевское Величество пока не в курсе некоторых договоренностей и потому отдает несколько… м-м… странные указания…
Мелвилл использовал все свои дипломатические способности, чтобы не сказать открыто, что король дурак, потому что кричал, что следует немедленно объявить войну этой рыжей дуре, воображающей себя чем-то большим, чем пустое место. На спокойные возражения посла, что войну без повода не объявляют, Дарнлей, брызгая слюной, безобразно разорался, что повод он найдет уже через четверть часа! А еще через день будет сидеть в разрушенном Лондоне на троне!
– Если мы так легко справились с Мерреем, то чего бояться бабу?!
Хорошо, что этого бреда не слышал никто, кроме Мелвилла.
– Требую выразить протест!
– Против чего?!
Король был явно пьян, а потому изумленно вытаращил на посла глаза:
– Какая разница?!
– Но Вы, Ваше Величество, желаете протестовать, я спрашиваю: против чего?
Генри развезло окончательно, он поморщился:
– Вино плохое…
– А при чем здесь Англия?
И снова король сообразил не с первой попытки, но потом махнул рукой:
– Все равно.
Мелвилл, осознав, что разговаривать просто не стоит, неожиданно предложил:
– Налить хорошего?
Глаза поскучневшего Дарнлея оживились:
– А есть?!
– Для Вас, Ваше Величество, всегда найдется.
Окончательно напившись, король заснул прямо в кресле. Приказав перенести Дарнлея в другую комнату и уложить на кровать, Мелвилл бросился к королеве.
Это стало одной из главных проблем с Дарнлеем – мало того, что он неуч, нагловат, зазнайка, он оказался еще и… пьяницей! Бывают пьяницы тихие, которые пьют ради самого процесса и мирно засыпают, но большинство теряют над собой контроль и начинают нести чушь. А есть еще один род пьяниц, самый отвратительный, которым в случае опьянения обязательно надо доказать, что они «главные» в этом мире. Такие начинают требовать подчинения своим глупым желаниям, хамят и с легкостью сыплют оскорблениями. Зачастую, проспавшись, такой человек и не вспомнит о своих словах, но оскорбление уже нанесено!
К ужасу Марии, ее супруг оказался именно таким. Стоило напиться, и просто почитания королю уже было недостаточно, появлялась необходимость втоптать в грязь всех вокруг. В первую очередь, конечно, жену, которая подняла его так высоко и от которой он во всем зависел.
Потому самую большую долю его хамства получала именно Мария!
Пока все не выходило за пределы королевских покоев, она еще как-то терпела, правда, прекратив так нравившиеся ей вечера… Но однажды Дарнлей напился в гостях! Какое унижение для жены представляет собой пьяный муж, желающий доказать, что он в доме хозяин, знают все женщины, живущие или жившие с буйными пьяницами. Королевы не исключение, Мария сполна вкусила этого удовольствия. Дарнлей вел себя столь оскорбительно по отношению к ней, что королева была вынуждена покинуть гостеприимный дом, хозяева которого ни в чем не были виноваты, и, извинившись, отбыть домой в одиночестве. Король остался пить и говорить гадости.
По Эдинбургу поползли уже не слухи, а откровенные сплетни. Большинство жалело красивую и умную женщину, оказавшуюся во власти такого придурка, но все прекрасно понимали, что виновата в этом она сама… Что называется, никто не гнал, сама нашла.
Мария сидела, пытаясь прочитать хоть что-то из принесенных секретарем Давидом Риччи бумаг, завтра Совет, нужно подготовиться. Она неважно себя чувствовала, но надеяться на то, что супруг возьмет на себя хоть часть дел, не стоило, он опять пил где-то с друзьями, вдруг появившимися во множестве. Дарнлей обещал собутыльникам доходные должности, с легкостью подписывал подсунутые ими бумаги, в пьяном угаре заявлял, что завтра попросту прогонит жену и останется на троне один!
Работа не шла, и, промучившись, Мария решила лучше лечь спать пораньше, чтобы рано подняться и поработать на свежую голову. Это если удастся заснуть, что в последнее время бывало нечасто. Но только она отложила перо и принялась собирать бумаги, чтобы запереть их до утра, как послышался шум, явно возвращался муж, и, судя по грохоту от задетого пуфа и крепким выражениям, снова крепко навеселе! Когда Генри появился в двери, Мария с тоской поняла, что навеселе, но не настолько, чтобы сразу заснуть, упав поперек кровати. Значит, предстоит выслушивать тираду о том, какой он замечательный, а эта рыжая сволочь его не оценила, не то что любезная женушка…