Мария
Шрифт:
— Я отстой.
— Очень даже. — Лео не стал приукрашивать полный и абсолютный провал своей сестры. — Ты полагалась на свою внешность, а теперь, когда тебе действительно кто-то нравится, ты узнала, каково это, когда приходится стараться.
Мария насмехалась так сильно, что чуть не споткнулась о свою челюсть, которая упала на уродливый красный ковер под их ногами.
— Я не могу поверить, что ты просто так меня назвал.
Когда он обнял ее за плечи, она отметила, что с каждым днем он становится все ближе к ее росту.
— Прости, сестренка. Кто-то
— Кто ты вообще такой? — Она практически плакала. Протянув руку к его лицу, она сжала его, но его милые щечки не были такими же, как раньше, с тех пор как они потеряли свой детский жир за прошлое лето. — Где мой милый, маленький братик и что ты с ним сделал?
— Ну, этот брат заставил того паренька с фотоаппаратом сфотографировать вас с Кейном.
О.
Боже.
Боже.
Я должна была догадаться.
— Ты умный маленький засранец. — Она гордо подняла голову и поцеловала его в щеку. — Похоже, ты все-таки Карузо.
— Да, и теперь это ты запятналв имя. Не можешь даже онемечить чувака...
Сильно толкнув младшего брата, она отправила его в полет на бархатные канаты, сбив их все, один за другим, как ряд домино.
— Мария! Какого хрена? — прорычал Лео, одновременно пытаясь не описаться от смеха, пытаясь встать.
Поправляя шубу, она продолжала идти по красной дорожке. Ну что ж, на сегодня было достаточно ласк
Двенадцать
Звук горящей сигаретной бумаги
Когда она вернулась в дом, все ее проблемы как будто разом навалились на нее. Ее мысли сразу же обратились к одному человеку, и только к одному.
Лука.
Неизвестность съедала ее заживо: почему он так повел себя, когда она ушла. Если Мария хотела сегодня выспаться, она должна была поговорить с ним.
Постучав в дверь его кабинета, она услышала слова: «Войдите», а затем медленно открыла ее и увидела, что там был не только Лука. Хлоя с любовью сидела у него на коленях.
Эти двое, сидящие в темной комнате на огромном кожаном кресле, выглядели достаточно идеально для картины, которую можно было бы повесить в Лувре. Даже Мария была вынуждена согласиться, что они были чертовски красивой парой. Единственное, чего им не хватало, так это короны, оправленной в золото.
— Я иду спать. — Потянувшись вверх, Хлоя слегка поцеловала его в челюсть.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, дорогая. — Хотя его настроение изменилось, как только он увидел сестру, его взгляд не покидал Хлою, пока она не закрыла за собой дверь.
Фу. Мария не знала почему, но влюбленные люди вызывали у нее рвотные позывы. Особенно тяжело было видеть это от Луки, зная, на что он способен. Это не подходило ему, делая его невероятным для нее. В это можно было поверить, только когда она заставала их наедине, когда они думали, что никто не смотрит. Тогда это имело смысл.
Как только дверь закрылась,
Все надежды Марии на то, что этот обмен пройдет хорошо, улетучились в унитаз, как только его сине-зеленые глаза посмотрели на нее. Она также могла определить стадию его несчастья по тому, как он начал открывать и закрывать свою Zippo.
— Что ты сказал Хлое в ту ночь, когда она и Элль были в твоей комнате?
А? Она определенно не так представляла себе начало их разговора.
— Ты спросил ее?"
Когда он закрыл Zippo, в комнате вдруг стало холоднее.
— Она мне не скажет.
Зная, что она поклялась хранить тайну, она была больше шокирована тем, что Хлоя сохранила это, чем тем, что она впервые прикоснулась к ней.
— Почему ты хочешь знать?
— Потому что с тех пор она не была прежней. — Когда он снова открыл Zippo, его лицо засветилось от пламени, подчеркивая гнев, который начинал закипать внутри. — Я хочу знать, что ты ей сказала, Мария.
Если бы по другую сторону стола от него сидел кто-нибудь другой, он бы сейчас молился Господу. Но правда заключалась в том, что Лука ее не пугал. Даже если это и делало ее самым глупым человеком в Канзас-Сити.
Мария не хотела разглашать, о чем конкретно они говорили, но она знала, что он имел в виду. Хлоя не расстроилась бы из-за того, что она спросила о Кейне, поскольку, как ни странно, красавица со шрамом была на ее стороне. Однако она могла бы расстроиться, если бы ее спросили о ее бывшем друге, который стал для нее румяным.
— Я спросила Хлою, как она поняла, что любит тебя, а не Амо.
Зажигалка снова щелкнула.
— И что она ответила?
— Она сказала, что не знала, что любовь, которую она испытывала к Амо, была просто дружеской... до тебя.
Гнев, который он носил в себе, немного рассеялся после того, как он услышал ее слова. Вытащив сигарету из пачки, он зажал ее между губами, прежде чем зажечь свою Zippo в последний раз.
Мария могла видеть его - единственный страх, который носил в себе бугимен.
Страх потерять Хлою. Пятифутовая девочка была единственным, что делало будущего короля этого города... слабым.
В этот момент ей впервые стало жаль его... почти.
Мария раздвинула губы, задавая честный вопрос и желая получить честный ответ:
— Ты никогда не думал, что если бы Люцифер не сделал ей шрам, она была бы предназначена для Амо, а не для тебя?
Все видели эти две разбитые души такими, какими они были - предназначенными для вечного спаривания. Но Мария задалась вопросом, были ли они сломаны только для того, чтобы соответствовать друг другу? Если бы один из них никогда не был сломан, было бы это так? Если бы Хлоя никогда не получила свои шрамы, девушки, которую они знали, никогда бы не существовало, а другая, не сломленная, могла быть предназначена для Амо. В жизни люди думают, что они предназначены только для одной половинки, но что, если мы предназначены для двух?